но около десяти часовъ утра, не замѣчая никакихъ признаковъ появленія этого отряда, явилось сомнѣніе — ужь не атакованъ ли онъ самъ въ Эски-Загрѣ.... Однако, все же еще оставалась нѣкоторая надежда: вотъ-вотъ послышатся въ тылу противника пушечные выстрѣлы — и этого желалось тѣмъ болѣе, что обходное движеніе полковника Вульферта уже готово было увѣнчаться успѣхомъ. Многіе напряженно ждали, прислушивались, вглядывались въ бинокли — не замѣтно ли у противника какихъ-либо тревожныхъ движеній, по которымъ можно бы догадаться, что въ тылу у него не ладно. Но нѣтъ, турки дрались твердо и спокойно, а время между тѣмъ шло своимъ чередомъ и разсѣявало тщетныя ожиданія. Очевидно было, что герцогъ Лейхтенбергскій атакованъ и притомъ весьма сильнымъ непріятелемъ. Такъ какъ съ развитіемъ боя выяснилось, что предъ генераломъ Гурко находятся не 9 и не 12, а цѣлыхъ 15 таборовъ, которыхъ нѣсколько дней назадъ вовсе не было еще въ долинѣ рѣки Марицы, то не оставалось болѣе никакого сомнѣнія, что это — армія Сулеймана, перешедшая въ наступленіе.
Разъ что это выяснилось, генералу Гурко не оставалось ничего, кромѣ крайней необходимости, во что бы то ни стало, разбить отрядъ, бывшій предъ его глазами, и затѣмъ немедленно идти на помощь герцогу Лейхтенбергскому. Но для исполненія этого плана необходимо было, чтобы и герцогъ Лейхтенбергскій принялъ рѣшеніе защищаться до послѣдней крайности, до послѣдняго человѣка, потому что иначе уже не часть, а всѣ силы Сулеймана-паши обрушились бы на генерала Гурко. Вслѣдствіе такого осложненія дѣла, генералъ послалъ въ Эски-Загру приказаніе держаться до послѣдней крайности, и вмѣстѣ съ тѣмъ увѣдомилъ герцога Лейхтенбергскаго, что какъ только Богъ поможетъ ему разбить турокъ, онъ сейчасъ же придетъ на помощь Эски-Загрѣ и ея отряду.
Между тѣмъ, турки продолжали дѣлать свои настойчивыя, но неудачныя попытки противъ праваго фланга нашего отряда, а тѣмъ временемъ и ординарецъ, посланный къ 4-й стрѣлковой бригадѣ съ приказаніемъ поспѣшить къ бою, успѣлъ на полныхъ рысяхъ привести на правый нашъ флангъ 15-ю донскую батарею. Едва лишь замѣтила ее турецкая
