Страница:20 месяцев в действующей армии (1877—1878). Том 1 (Крестовский 1879).djvu/597

Эта страница была вычитана

переходомъ^[1]. Что же касается эски-загринскаго отряда, то онъ не могъ исполнить назначенія, по неожиданно встрѣтившимся и весьма серьезнымъ препятствіямъ, которыя заключались въ слѣдующихъ обстоятельствахъ:

Согласно диспозиціи, четыре болгарскія дружины, съ горною батареею и сотнею казаковъ, вышли въ полдень 17-го іюля изъ Эски-Загры, а въ половинѣ третьяго часа дня вслѣдъ за ними двинулась и кавалерія съ конною артиллеріею, по шоссе къ Іени-Загрѣ. Два донесенія изъ авангарда, доставленныя на пути, одно вслѣдъ за другимъ, герцогу Лейхтенбергскому, извѣщали: 1) что часть нашихъ разъѣздовъ оттѣснена непріятельскими партіями, и 2) что на высотѣ деревни

↑ Одинъ изъ участниковъ этого перехода, М. П. Федоровъ, описываетъ его въ слѣдующихъ чертахъ, которыя я заимствую урывками изъ его прекраснаго, подробнаго описанія:
‎«Въ четыре часа утра мы выступили изъ Казанлыка по дорогѣ къ Іени-Загрѣ… Еще тѣ, которые ѣхали верхами, могли спокойно смотрѣть на предстоявшую длинную дорогу, стрѣлки же находились въ другихъ условіяхъ. 13-й, напримѣръ, батальонъ наканунѣ былъ отправленъ на Шипкинскій перевалъ, что̀ составляетъ 17 верстъ, изъ которыхъ 5 крутаго подъема на высоту въ три слишкомъ тысячи футовъ. Только что онъ достигъ шипкинскихъ укрѣпленій и сталъ приготовллться къ занятію аванпостовъ, какъ прискакавшій казакъ привезъ командиру его предписаніе немедленно спуститься внизъ и присоединиться къ выступившему изъ Казанлыка отряду. Дѣлать нечего, батальонъ двинулся обратно, и такимъ образомъ ему, почти безъ отдыха, пришлось сдѣлать 76 верстъ. Другой батальонъ стрѣлковъ, 14-й, наканунѣ былъ въ караулѣ и на аванпостахъ, и ему не легокъ пришелся этотъ путь, тѣмъ болѣе, что сухари поддерживаютъ очень плохо солдатскія силы, а тутъ еще у стрѣлковъ попались сухари гнилые, съ зеленью, такъ что солдаты просто бросали ихъ, не желая носить на себѣ безполезную тяжесть… Уже стало темнѣть, а нашему походу конца еще не предвидѣлось; стрѣлки стали приставать и ежеминутно задерживали артиллерію. Солдаты рядами ложились по бокамъ дороги, измученные долгимъ переходомъ и жаркимъ днемъ… Становилось все темнѣе и темнѣе; тишина была полная, только изрѣдка раздавался стукъ оборвавшагося орудійнаго колеса, да неумолкаемою трелью звенѣли въ травѣ кузнецы. Стрѣлки, обнадеженные близкимъ ночлегомъ, шли молча, едва передвигая ноги… Вдругъ не вдалекѣ изъ-за зелени показался огонь и скоро мы ясно увидѣли горѣвшую у самой дороги хату… На концѣ деревни встрѣтила насъ толпа болгаръ и объясняла что-то на счетъ пожара… Подошелъ священникъ и сталъ говорить, что черкесы грабятъ, жгутъ въ сосѣднихъ селахъ; но намъ было не до нихъ. Ночлегъ сдѣлался вопросомъ первой важности, а между тѣмъ мы шли, шли, а дорогѣ и конца не было видно. Солдаты опять начали ложиться рядами, а въ одномъ мѣстѣ моя лошадь чуть не наступила на пластуна, который спалъ, какъ убитый. Наконецъ, уже въ первомъ часу ночи мы стали подходить къ бивуаку».

[1] Одинъ изъ участниковъ этого перехода, М. П. Федоровъ, описываетъ его въ слѣдующихъ чертахъ, которыя я заимствую урывками изъ его прекраснаго, подробнаго описанія:
‎«Въ четыре часа утра мы выступили изъ Казанлыка по дорогѣ къ Іени-Загрѣ… Еще тѣ, которые ѣхали верхами, могли спокойно смотрѣть на предстоявшую длинную дорогу, стрѣлки же находились въ другихъ условіяхъ. 13-й, напримѣръ, батальонъ наканунѣ былъ отправленъ на Шипкинскій перевалъ, что̀ составляетъ 17 верстъ, изъ которыхъ 5 крутаго подъема на высоту въ три слишкомъ тысячи футовъ. Только что онъ достигъ шипкинскихъ укрѣпленій и сталъ приготовллться къ занятію аванпостовъ, какъ прискакавшій казакъ привезъ командиру его предписаніе немедленно спуститься внизъ и присоединиться къ выступившему изъ Казанлыка отряду. Дѣлать нечего, батальонъ двинулся обратно, и такимъ образомъ ему, почти безъ отдыха, пришлось сдѣлать 76 верстъ. Другой батальонъ стрѣлковъ, 14-й, наканунѣ былъ въ караулѣ и на аванпостахъ, и ему не легокъ пришелся этотъ путь, тѣмъ болѣе, что сухари поддерживаютъ очень плохо солдатскія силы, а тутъ еще у стрѣлковъ попались сухари гнилые, съ зеленью, такъ что солдаты просто бросали ихъ, не желая носить на себѣ безполезную тяжесть… Уже стало темнѣть, а нашему походу конца еще не предвидѣлось; стрѣлки стали приставать и ежеминутно задерживали артиллерію. Солдаты рядами ложились по бокамъ дороги, измученные долгимъ переходомъ и жаркимъ днемъ… Становилось все темнѣе и темнѣе; тишина была полная, только изрѣдка раздавался стукъ оборвавшагося орудійнаго колеса, да неумолкаемою трелью звенѣли въ травѣ кузнецы. Стрѣлки, обнадеженные близкимъ ночлегомъ, шли молча, едва передвигая ноги… Вдругъ не вдалекѣ изъ-за зелени показался огонь и скоро мы ясно увидѣли горѣвшую у самой дороги хату… На концѣ деревни встрѣтила насъ толпа болгаръ и объясняла что-то на счетъ пожара… Подошелъ священникъ и сталъ говорить, что черкесы грабятъ, жгутъ въ сосѣднихъ селахъ; но намъ было не до нихъ. Ночлегъ сдѣлался вопросомъ первой важности, а между тѣмъ мы шли, шли, а дорогѣ и конца не было видно. Солдаты опять начали ложиться рядами, а въ одномъ мѣстѣ моя лошадь чуть не наступила на пластуна, который спалъ, какъ убитый. Наконецъ, уже въ первомъ часу ночи мы стали подходить къ бивуаку».

[1]