Быть можетъ, поэтому семейный бытъ болгаръ замѣчательно строгъ и патріархаленъ: обязанности и отношенія членовъ семьи соблюдаются у нихъ, по степенямъ почтенія, съ неуклонною точностью. Отецъ является безусловнымъ вождемъ и главою семьи; мужъ — точно также глава своей жены, которая считаетъ себя нравственно обязанною исполнять его волю, сообразовать свои желанія и вкусы съ желаніями и вкусами мужа и являться во всемъ его первою, ближайшею помощницею. Между тѣмъ, надъ женою никогда не тяготѣетъ рука суроваго мужа, и здѣсь даже понятія не имѣютъ о томъ, что̀ у насъ извѣстно подъ характерными словами «самодуръ», «самодурство». Напротивъ, отношенія мужа къ женѣ преисполнены тихой мягкости и деликатности, такъ что свое подчиненное положеніе жена несетъ не изъ страха, не изъ боязни кулака, а на основаніи общихъ примѣровъ и глубоко вкоренившагося извѣчнаго обычая, да и самый внутренній складъ, самая натура болгарки не перечитъ этому, и потому-то болгарскія женщины отличаются своимъ цѣломудріемъ и супружескою вѣрностью. Здѣсь скорѣе можно услышать о паденіи дѣвушки, увлекшейся романическою любовью (хотя это и величайшая рѣдкость), но о паденіи замужней женщины — никогда. Балканская и преимущественно болгарская славянщина — чуть ли не единственный уголокъ во всей Европѣ, гдѣ семейная нравственность сохранилась въ такой неприкосновенной чистотѣ, и это потому, что обще-европейская цивилизація еще не успѣла внести сюда своихъ благъ и своего растлѣнія.
Замѣчателенъ тактъ и умѣніе болгарскихъ дѣвушекъ и молодыхъ женщинъ держать себя съ посторонними мужчинами. Встрѣчаясь съ чужимъ человѣкомъ гдѣ бы то ни было, въ обществѣ, или на-единѣ, болгарка ведетъ себя совершенно одинаково, просто и довѣрчиво; она радушно протянетъ свою руку, будетъ разговаривать безъ всякаго смущенія или застѣнчивости, какъ съ добрымъ другомъ, съ хорошимъ знакомымъ, но все это такъ, что никому и въ голову не придетъ сказать ей нескромное слово, сдѣлать двусмысленный намекъ, а тѣмъ болѣе, какъ говорится, поухаживать за нею. Здѣсь между обоими полами существуетъ то, что всего вѣрнѣе можно назвать человѣческими отношеніями, въ хорошемъ,
