На слѣдующій день (24-го), въ пять часовъ утра, канонада со стороны Рущука возобновилась. Всего было выпущено турками до 50-ти снарядовъ, изъ которыхъ послѣдній пущенъ въ 8¼ часовъ утра, и затѣмъ все умолкло. Большинство снарядовъ разрывалось. На этотъ разъ противникъ стрѣлялъ съ двухъ фланговыхъ батарей, правѣе Рущука, изъ которыхъ одна устроена на шесть дальнобойныхъ орудій, а другая, маскированная каменною стѣною, на четыре 6-ти-дюймовыя мортиры. Въ Журжевѣ, на берегу Дуная стоятъ каменныя казармы, гдѣ временно расположены кубанскіе казаки гулевой дивизіи. Въ эти казармы хватилъ одинъ снарядъ, который пробилъ стѣну и исковеркалъ вѣшалки и нары. По счастію, въ это время внутри казармы никого уже не было: за три минуты до влета гранаты, спавшіе люди были разбужены по тревогѣ и тотчасъ же бросились въ конюшни сѣдлать коней. Другой снарядъ лопнулъ у самой церкви, стоящей на берегу; три гранаты попали въ два иностранныя судна и разщепили имъ борты; кромѣ того, пострадали нѣсколько домовъ, но этимъ и ограничились всѣ поврежденія, нанесенныя намъ бомбардировкой, — потерь между людьми и лошадьми ни въ войскахъ, ни среди жителей не было. Еще со вчерашняго вечера, послѣ первой, такъ сказать, пробной бомбардировки, большинство журжевскихъ жителей въ ночь покинуло городъ, изъ котораго и весь день 24-го мая выбирались всѣ, кто имѣлъ лишь малѣйшую возможность уѣхать. Уже на утро бо́льшая часть домовъ была покинута, ворота и двери на запорѣ, ставни на̀глухо заколочены, лавки и магазины пусты, либо запечатаны, — повсюду тишина, уныніе и страхъ. Не унываютъ только наши солдаты на батареяхъ, да сестры милосердія, только что прибывшія въ журжевскій госпиталь, въ ожиданіи работы. Мы не отвѣчали туркамъ, потому что батареи наши не совсѣмъ готовы, да и осадныя орудія, предназначенныя для Журжева, пока еще въ дорогѣ. Въ Журжевѣ и его окрестностяхъ расположены: 1-я бригада Кавказской казачьей дивизіи и 4-я стрѣлковая бригада; расположеніе этихъ частей довольно хорошо прикрыто отъ выстрѣловъ противника, за движеніями котораго наши люди слѣдятъ неусыпно. Изъ Журжева весь турецкій лагерь видѣнъ какъ на ладони: можно замѣтить простымъ глазомъ даже большую зе-
