ность въ нему помимо воли и вѣдома своихъ супруговъ. Русское общество проводитъ свободные вечера въ «Молдавіи», разбившись на пріятельскіе кружкѝ, за кружкою пива или бутылкою мѣстнаго вина. Иностранныхъ винъ въ Плоештахъ, за исключеніемъ поддѣльнаго австрійскаго шампанскаго, почти совсѣмъ не обрѣтается, а если и есть, то такого подозрительнаго качества, что нужна не малая рѣшимость ихъ попробовать. Но мѣстныя вина вообще не дурны, попадаются не рѣдко даже и очень хорошія; изъ среднихъ же сортовъ наиболѣе роспивается «pelin» (полынное), — это виноградное бѣлое вино, нѣсколько горьковатое, вслѣдствіе подмѣси полыни, но довольно пріятное на вкусъ и стоющее недорого: ½ франка полубутылка. Къ сожалѣнію, здѣсь невозможно пить чаю: его окончательно не умѣютъ заваривать, а именно, щепоть чаю кидаютъ въ кострюльку холодной воды и начинаютъ кипятить на плитѣ, а то и просто ставятъ въ печку, въ результатѣ чего получается мутно-желтоватая бурда неопредѣленнаго вкуса.
Въ «Молдавіи» играетъ небольшой цыганскій оркестръ, подъ управленіемъ нѣкоего Добрики Маринеско, который игралъ и во время обѣдовъ у Великаго Князя. Въ первый же вечеръ, какъ появились здѣсь русскіе, этотъ Добрика, примѣняясь къ мѣстнымъ вкусамъ, сталъ было наигрывать изъ «Анго̀» и всякую другую оффенбаховскую дребедень, да еще въ добавокъ наигрывать весьма плохо. Нашимъ это не понравилось и они попросили его лучше сыграть что нибудь мѣстное, народное. Цыгане заиграли свою «Садаро̀му», гдѣ въ началѣ чрезвычайно своеобразные тоскливые звуки переходятъ потомъ въ бѣшено-страстный темпъ пляски, съ аккомпаниментомъ соловьиныхъ высвистовъ на 24-хъ-дудочной свирѣли. Нашимъ это очень понравилось, такъ что они собрали между собою до десяти рублей и высыпали свою складчину изъ шапки музыкантамъ. Но такое щедрое поощреніе далеко не понравилось румынской публикѣ, которая не имѣетъ обыкновенія баловать цыганъ какими бы то ни было поощреніями, кромѣ рукоплесканій, и потому на нашихъ офицеровъ посыпались съ разныхъ концовъ ироническіе взгляды и улыбки. Съ того самаго вечера Добрика Маринеско, со своимъ оркестрикомъ, въ угоду русскимъ офицерамъ, сталъ пѣть и играть исключительно румынскія пьесы, между которыми пѣсни народныя носятъ
