Такое предположеніе, судя по всему, не заключало въ себѣ ничего невѣроятнаго. Я безпрекословно заплатилъ восемь франковъ, но, наученный опытомъ, рѣшилъ себѣ избѣгать на будущее время предупредительныхъ услугъ и одолженій со стороны «друзей и союзниковъ».
Въ первую же ночь я позналъ, что новое жилище мое не просто гостинничная квартира, но «квартира съ удовольствіемъ и развлеченіями». Едва улегся я спать, какъ на меня напала цѣлая армія насѣкомыхъ, между которыми подвизались и летучая кавалерія, и тяжелая инфантерія, задавшія мнѣ такое генеральное сраженіе, что я, при всей невзыскательности походнаго человѣка, рѣшился употребить на слѣдующую ночь противъ этой арміи взаимныхъ «друзей и союзниковъ» самыя радикальныя и безпощадныя мѣры, въ видѣ цѣлаго фунта персидской ромашки. На томъ и кончилось «удовольствіе» моей квартиры, но за то «развлеченія» ея неотступно преслѣдовали меня до такой степени, что послѣ нѣсколькихъ дней пытки пришлось просто бѣжать, и хорошо еще, что на мое счастіе нашелся свободный уголокъ въ квартирѣ у моихъ сослуживцевъ, на «страда францеза», гдѣ меня и пріютили. Представьте себѣ, что начиная съ пяти часовъ пополудни и до четырехъ ночи въ саду «Молдавіи» и въ сосѣднемъ съ нею садикѣ «Болгарской гостинницы», безъ устали и почти безъ перерыва раздаются взвизгиванія, свисты, нытье и завыванье, то цыганской музыки, то нѣмецкихъ «арфистокъ», поощряемыя шумными «браво», «bis» и неистовыми аплодисментами многочисленной и не совсѣмъ-то трезвой публики. Ни спать, ни работать! И это изо дня въ день, изъ ночи въ ночь — непрерывно, назойливо и неизбѣжно, какъ нѣчто роковое. Господи! какъ возблагодарилъ я Провидѣніе, когда наконецъ избавился отъ этого музыкальнаго Содома!
