«сарма̀ли» и составляетъ одно изъ любимѣйшихъ кушаній румыновъ. Это то же, что малороссійскіе «голубцѝ», т. е. фаршированная говядина съ рисомъ, плотно обернутая, вмѣсто капустныхъ, виноградными листьями, и хотя «сармали» тоже оказались со значительною примѣсью уксуса, но ѣсть ихъ, по крайней мѣрѣ, возможно, особенно съ голодухи. Впрочемъ, порціи были, что̀ называется, весьма микроскопичны. Послѣ «сармали» подали намъ «яуртъ» — одно изъ наиболѣе любимыхъ лакомствъ румынскихъ гурмановъ. Это кусокъ сгущенныхъ сливокъ, доведенныхъ до значительно бо́льшей плотности чѣмъ обыкновенное коровье масло. Оно, пожалуй, и вкусно, но уже черезъ-чуръ жирно и прѣсно-приторно, такъ что его можно только попробовать ложечку, другую, но отнюдь не наѣдаться, какъ дѣлаютъ это румыны. На томъ нашъ завтракъ и кончился. Спросили счетъ, — и вдругъ оказывается, что за все это удовольствіе, съ присовокупленіемъ бутылки пива, приходится платить 14 франковъ и 10 бань (сантимовъ), причемъ наша рублевая бумажка принимается только за 2 фр. 50 сантимовъ. Дали ужь всѣ 15, вмѣстѣ съ «на-водкой», чтобы зла на насъ не оставалось. И такъ, считая на бумажки, — шесть рублей, за скуднѣйшій и мерзѣйшій завтракъ, — это у Бореля и Дюссо, даже прихотничая, пожалуй, дешевле обойдется. Судя по такому началу, «доблестной арміи либеральныхъ освободителей» придется сильно пооблегчить, если даже не совсѣмъ «освободить» свои карманы у ея «друзей и союзниковъ».
— Виноватъ, gnaediger Herr! какъ бы спохватясь и извиняясь, обратился вдругъ ко мнѣ толстенькій кельнеръ: — съ васъ слѣдуетъ дополучить еще восемь франковъ.
— За что это? удивился я.
— За извощика, что привезъ васъ сюда: хозяинъ съ нимъ разсчитался и приказалъ мнѣ получить съ вашей милости.
— Нѣтъ сомнѣнія, домекнулся мой застольный товарищъ: — что этотъ «благородный другъ и союзникъ» далъ извощику не болѣе одного, а много-много если два франка, и тотъ, конечно, остался этимъ вполнѣ доволенъ: остальное же «другъ и союзникъ» заблагоразсудилъ взыскать съ васъ въ собственную пользу.
