Отболело. Прогорело.
Внутри меня одна зола.
Я засыпаю неумело.
Во сне я вижу лишь слова.
Слова, что будут нашей тайной.
Слова для радости и боли.
Слова для встречи и прощанья.
Занозой в сердце. Комом в горле.
Слова, что мог тебе сказать я
тогда, теперь или потом.
Слова, что мог и промолчать я.
Моя зола — это их дом.
Поговорим о том и об этом.
Слова любви, улыбки, слёз.
Я прятал слова за жёлтым букетом.
Слова невпопад. Слова не всерьёз.
Настанет завтра новый день. И
я уже знаю: исход привычен.
Я молча ткнусь в твои колени.
Ведь я, увы, косноязычен.
У меня нет сердца.
У меня внутри птица.
По ночам я слышу,
как она пытается выбраться наружу.
Я боюсь, как бы она не поранилась.
Когда-нибудь я её выпущу
и заведу себе настоящее сердце —
мыльный пузырь в твоих тёплых ладонях.
Лишив всех сна,
а уж покоя и подавно,
последняя весна
пришла совсем внезапно.
Мы от весны пьяны
и, развалясь на крыше,
глядим, как сыр луны
грызут ночные мыши.
Уже который год
кукушка не выходит из часов.
И терпеливо ждёт,
когда затихнут звуки голосов.
Ей бы наружу —
прочь от отчаяния.
Почтите кукушку
минутой молчания.
— Люблю этот город.
Здесь небо и море.
Здесь из-под асфальта
бьёт горный родник.
— Какой же он горный,
когда вокруг гор нет?
— Ты, знаешь, не думал.
Привык.
