щенная въ цвѣта радуги и свернутая спиралью. Свѣчу такую будто-бы ни одинъ духъ затушить не былъ въ состояніи. Приведенъ ли былъ хоть одинъ разъ въ исполненше планъ такой подвальной прогулки — я не знаю. Откуда однако могли народиться всѣ¨эти преданія и было ли въ нихъ какое-либо историческое основаніе, никто объяснить намъ не могъ, даже нашъ учитель исторіи Елиневскій.
Что кто-нибудь изъ насъ, даже въ полночь, могъ слышать звонъ цѣпей въ подвалахъ, это не удивительно, такъ какъ всѣ работы по очисткѣ ретирадныхъ мѣстъ въ корпусѣ производили содержащіеся въ крѣпости арестанты. Они же занимались и другими работами, и не только въ подвалахъ, но ежедневно, даже по коридорамъ, сновали арестанты въ кандалахъ, въ сѣрыхъ курткахъ, съ бритыми на половину головами. Это было не педагогично, но зато, должно быть, очень выгодно.
Въ лагери мы выходили обыкновенно въ маѣ, послѣ годичныхъ экзаменовъ. До 1845 года кадеты вообще всѣхъ корпусовъ въ лагерь не выходили. Кто имѣлъ возможность ѣхать на каникулы домой, тотъ ѣхалъ; остальные кадеты оставались въ стѣнахъ заведенія. Въ 1845 году, Николай Павловичъ, желая развтиь въ кадетахъ параллельно научнымъ свѣдѣніямъ и воинскій духъ, приказалъ обучать кадетъ всѣмъ родамъ пѣшаго строя и выводить въ лагери.
Лагерная стоянка наша отстояла отъ Бреста въ десяти верстахъ и расположена была среди дремучихъ лѣсовъ. Съ одной стороны протекала небольшая, но глубокая рѣка, на противоположномъ берегу которой видна была магнатская усадьба Урсынъ-Нѣмцовича — «Скоки», а съ другой сторны — имѣніе Буковецкаго. Мѣстоположеніе выбрано было красивое, но, полагать надо, нездоровое, такъ какъ мы то и дѣло хворали лихорадками.
Въ свободное отъ строевыхъ занятій время мы занимались воспитаніемъ ящерицъ, ужей, разводили земляныхъ пчелъ, нѣсколько кадетъ держали даже волковъ и лисицъ, но это было накладно для желудка любителей крупнаго звѣря, такъ какъ, чтобы прокормить ихъ приходилось урѣзывать отъ своихъ порцій.
