кія деньги могъ разсчитывать ея мужъ, оставившій ее рѣшительно безъ ничего. Потомъ письма прекратились, и самъ онъ, несмотря на то, что назначенный имъ самимъ срокъ возвращенія давно прошелъ, не появлялся. Рѣшительная и въ то же время честная m-me Курси занимаетъ гдѣ-то денегъ, пристраиваетъ куда-то ребенка, беретъ на руки маленькую собаченку и отправляется за-границу отыскивать своего пропавшаго мужа, котораго дѣйствительно и привозитъ въ Петербургъ, но не на пользу и не надолго. Скоро онъ опять скрылся за-границу и едва-ли не тихомолкомъ, оставивъ снова жену и ребенка на произволъ судьбы. M-me Курси видѣла, что ей рѣшительно ничего не остается, какъ избрать извѣстный путь. Къ тому же она влюбилась въ молодаго князя Суворова, сына того Суворова, который былъ потомъ с.-петербургскимъ генералъ-губернаторомъ, юношу блестящей красоты, но величайшаго повѣсу и мота, съ которымъ потомъ судьба близко свела меня на Кавказѣ.
Въ началѣ ихъ связи Суворовъ съ своимъ полкомъ перешелъ въ Варшаву, куда и m-me Курси часто ѣздила къ нему. Въ одну изъ этихъ поѣздокъ съ ней случилось замѣчательное происшествіе. Однажды, ночью, почтовый дилижансъ былъ остановленъ горцами, служившими въ Варшавѣ и по какому-то случаю бѣжавшими оттуда. Пассажиры были перерѣзаны. M-me Курси, разумѣется, ожидала та же участь; но она спаслась чудомъ. Когда одинъ изъ этихъ горцевъ приказалъ ей выйдти изъ дилижанса, она, вылѣзая оттуда, накинула ему на голову пледъ, которымъ она покрывала ноги. Пока разбойникъ выпутывался изъ него, она успѣла броситься въ лежащую подлѣ шоссе канаву съ водою и притаилась въ ней. Темнота ночи и поспѣшность, съ которою разбойники грабили дилижансъ, были причиною, что на ея отсутствіе не обратили вниманія. Когда грабители удалились, m-me Курси, при появленіи на шоссе первыхъ проѣзжающихъ, вышла изъ своего мокраго убѣжища и вмѣстѣ съ ними добралась до Варшавы, гдѣ, по ея словамъ, въ теченіе многихъ дней, она была предметомъ общаго вниманія и участія. Связь ея съ княземъ Суворовымъ продолжалась не долго, что̀ и не было нисколько удивительно: вѣтренный и неосновательный во всемъ, Суворовъ не былъ способенъ ни къ какому прочному чувству, точно такъ же, какъ не былъ никогда способенъ ни къ какому солидному
