княземъ Тумановымъ остался съ нею, а солдатамъ приказалъ стать и заслонить пустое мѣсто. «Здравствуй», — сказалъ я ей, взявъ ея лѣвую руку. — «Винъ-аршъ?»—отвѣчала она, вздрогнувъ и утирая слезы. —«Лежава тхвени мегобари», сказалъя, показывая изъ кармана куди ея муж. Она ее схватила, прижала къ груди, поуѣловала и зарыдала съ воплемъ. Но въ ту же минуту опомнилась, мигнула служанкѣ, которая тотъ же мигъ присѣла на землю, оторвала зашитый въ рубашкѣ подъ мышкою пакетъ и подала его мнѣ. Мы успокоили бѣдную женщину, сколько позволяло время, и отдали ее въ кружокъ грозныхъ усачей карабинеровъ, приказавъ беречь какъ наилучше. Тутъ же, въ кустахъ, я и князь Тумановъ, удостовѣрились, что въ пакетѣ дѣйствительно содержится та самая грамота, о коей говорилъ Лежава.
Князь Симонъ еще дорого просилъ меня отобѣдать у него въ домѣ, и я ему обѣщалъ. Посему мы поспѣшили обѣдать.
Подъ огромнымъ вѣтвистомъ деревомъ разостланы были ковры, и вмѣсто стола поставлена низенькая, длинная и широкая скамейка, по одной сторонѣ коей раскинуты были шелковыя плоскія подушки, на коихъ мы усѣлись, поджавши ноги, я, князь Тумановъ, два князя Цулукидзевы, и нѣсколько человѣкъ старшинъ изъ толпы вооруженныхъ людей 1).
Обѣдъ, довольно продолжительный, состоялъ изъ жаренныхъ куръ, разварной форели, фазаовъ съ лукомъ и шашлыковъ изъ баранины и дикой козы 2). Княгиня прислала собствено для меня кувшинчикъ превосходнаго вина шаптисъ (царское вино).
Во время обѣда княгиня два раза присылала сказать, что желаетъ со мною говорить. Это мнѣ весьма не нравилось, ибо я, съ моимъ пріобрѣтеніемъ, желалъ летѣть въ лагерь.
Увидѣвшись съ княгиней, я не могъ разсѣять ея страха и волненія. Не могу изложить теперь всѣхъ подробностей этого свиданія, помню только твердо то, что она, ломая руки съ плачемъ, предлагала быть ея сыномъ, указывая на ребенка, лѣтъ 9 или 10, сидѣвшаго возлѣ ея. Наконецъ распростившись съ этою странною женщиною, бывшею причиню несчастія, постигшаго ее и ея мужа и родныхъ, я вышелъ и не-
1) Уменіе мое садиться и вставать съ ловкостью, поджавши ноги, чему я научился въ Дуэ, обучаясь фехтованію и гимнастикѣ, склоняли ко мнѣ всегда особенное вниманіе азіатцвъ, кои, зная изъ опыта, что русскіе не умѣютъ сидѣть иначе, какъ на стульяхъ и скамьяхъ, считали меня происхожденіемъ азіатскаго; а мой пріятель, знаменитый Саралопъ Маршаній, Цебельдинскій старшина, красота черкесскихъ удальцевъ, вѣрилъ въ душѣ, что я изъ крымскихъ татаръ, уважалъ и любилъ меня какъ своего единовѣрца.
2) Курицу, форель и фазана приготовляютъ въ Имеретіи такъ мастерски, что я нигдѣ не встрѣчалъ лучше.
