чемъ Волковымъ, я также вскорѣ после того познакомился; онъ учился пѣть у Беллоли; мы вмѣстѣ пѣвали у Демидовыхъ и дружескія съ ними отношенія до сихъ поръ сохранились. Въ теченіи той же зимы не рѣдко приходилъ пѣть со мной Иванъ Николаевичъ Андрѣевъ; онъ теперь также въ Варшавѣ и до сихъ поръ владѣетъ превосходнымъ теноромъ. Тогда сочиненъ мною романъ «Инезилья», слова Пушкина и романсъ «Только узналъ я тебя», сей послѣдній для Марьи Петровны.
Приятель мой, огромнаго роста капитанъ (теперь генералъ-маіоръ и командиръ полоцкаго егерскаго полка въ дѣйствующей арміи) Копьевъ, любитель музыки, пѣвшій пріятно басомъ и сочинившій нѣсколько романсовъ, привелъ мнѣ однажды маленькаго человѣка[1], который говорилъ пискливымъ сопрано. Когда онъ сѣлъ за фортепьяно, то оказалось, что этотъ маленькій человѣкъ, былъ очень бойкій фортепьянистъ, а впослѣдствіи весьма талантливый композиторъ Александръ Сергѣевичъ Даргомыжскій.
Я жилъ тогда домосѣдой, и тѣмъ болѣе, что склонность къ Марьѣ Петровнѣ нечувствительно усиливалась; несмотря на это, однакоже, я постоянно посѣщалъ вечера В. А. Жуковскаго. Онъ жилъ въ Зимнемъ дворцѣ, и у него еженедѣльно собиралось избранное общество, состоявшее изъ поэтовъ, литераторовъ и вообще людей доступныхъ изящному. Назову здѣсь нѣкоторыхъ: А. С. Пушкинъ, князь Вяземский, Гоголь, Плетневъ были постоянными посѣтителями. Гоголь при мнѣ читалъ свою «Женитьбу». Князья Одоевский, Вельегорскій и другие бывали тоже не рѣдко[2].
Когда я изъявилъ свое желаніе приняться за русскую оперу, Жуковскій искренно одобрилъ мое намѣреніе и предложилъ мнѣ сюжетъ Ивана Сусанина. Сцена въ лѣсу глубоко врѣзалась въ моемъ воображеніи; я находилъ въ ней много оригинальнаго, характерно-русскаго. Жуковскій хотѣлъ самъ писать слова, и для пробы сочинилъ извѣстные стихи: «Ахъ не мнѣ бѣдному, вѣтру буйному» (изъ тріо съ хоромъ въ эпилогѣ).
