томъ и самъ туда переѣхалъ. Е. К*. выздоровѣла и я написалъ для нея вальсъ на оркестръ B-dur. Потомъ, не знаю по какому поводу, романсъ Пушкина: Я помню чудное мгновенье. Въ февралѣ приѣзжала двоюродная сестра моя Софья Ивановна Нольде (та самая, съ которой я сдружился будучи еще въ пансіонѣ). У нея были двѣ дочери и сынъ. Старшей, Евгеніи Карловнѣ, было лѣтъ 14, у нея была интересная физиономія и она была уже тогда хорошая музыкантша; впослѣдствіи она вышла замужъ за П. П. Рындина.
Въ концѣ февраля я съ матушкой отправился въ деревню и приѣхалъ сперва къ сестрѣ Людмилѣ Ивановнѣ Шестаковой, въ имѣніе мужа ея Логачево, отстоящее двѣ версты отъ Новоспасскаго. Тамъ я погрѣлся у печки въ угольной комнатѣ и потомъ уже поѣхалъ домой.
Все время пребыванія моего въ Новоспасскомъ, т.‑е. отъ начала марта до конца апрѣля, я хворалъ[1]. Лишеніе сна, аппетита и нервное раздраженіе довели меня до столь сильнаго безпокойства, что я не рѣшался ѣхать одинъ, а упросилъ К. Ѳ. Геппеля сопутствовать мнѣ до Петербурга, куда мы прибыли благополучно въ началѣ мая. Мы съ Гемпелемъ поселились въ одной маленькой комнатѣ въ ревельскомъ подворьѣ, что́ въ Новомъ переулкѣ. Тутъ я узналъ, что и храпѣние имѣетъ своихъ виртуозовъ: Гемпель, какъ уже прежде сказано, былъ хорошій музыкантъ, но храпѣть былъ великій мастеръ. Ложась онъ начиналъ сапѣть, потомъ начиналъ потихоньку храпѣть подсвистывая, потомъ прищелкивалъ, и все crescendo, наконецъ раздавались жалобные стоны и концертъ оканчивался обыкновенно дикимъ и пронзительнымъ крикомъ, будившимъ самого виртуоза и меня. Онъ былъ тученъ и полнокровенъ и его душило по ночамъ.
Гемпель оставался не долго въ Петербургѣ, по его отъѣздѣ я оставался еще нѣсколько времени въ ревельскомъ подворьи, а потомъ поселился съ сестрою, Марьею Ивановною, и зятемъ моимъ съ дѣтками ихъ въ Троицкомъ переулкѣ. У меня была спалья и большой свѣтлый кабинетъ съ особымъ выходомъ.
Въ день моихъ имянинъ, т.-е. 21 мая, когдя я шелъ изъ
- ↑ На полѣ карандашомъ: «развитіе камаринской».
