ему, какъ прибѣгнуть къ вашему высокопреосвященству съ просьбою, обратить пастырское вниманіе ваше на то, что меня такъ сильно встревожило. Иные скажутъ, можетъ быть, что я не въ правѣ сего дѣлать, но какъ вѣрный сынъ отечества и православной церкви, я считаю сіе обязанностію.
Самая первая статья представляемаго у сего журнала, подъ названіемъ „Телескопъ“, содержитъ въ себѣ такія изреченія, которыя одно только безумство себѣ позволить можетъ. Читая оныя, я съ начала не довѣрялъ своимъ глазамъ. Многочисленнѣйшій народъ въ мірѣ, въ теченіи вѣковъ существовавшій, препрославленный, къ коему, по увѣренію автора статьи, онъ самъ принадлежитъ, поруганъ имъ, униженъ до невѣроятности. Если вашему высокопреосвященству угодно будетъ прочитать хотя половину сей богомерзкой статьи, то усмотрѣть изволите, что нѣтъ строки, которая бы не была ужаснѣйшею клеветою на Россію, нѣтъ слова, кое бы не было жесточайшимъ оскорбленіемъ нашей народной чести.
Меня утѣшала еще мысль, что сіе, такъ-называемое философическое письмо, писанное по-французски, вѣроятно составлено какимъ-нибудь иновѣрцемъ, иностранцемъ, который назвался русскимъ, чтобы удобнѣе насъ поносить. Увы! къ глубочайшему прискорбію узналъ я, что сей извергъ, неистощимый хулитель нашъ, роднлсл въ Россіи отъ православныхъ родителей, и что имя его (впрочемъ мало доселѣ извѣстное) есть Чаадаевъ. Среди ужасовъ французской революціи, когда попираемо было величіе Бога и царей, подобнаго не было видано. Никогда, нигдѣ, ни въ какой странѣ, никто толикой дерзости себѣ не позволилъ.
Но безумной злобѣ сего несчастнаго противъ Россіи есть тайная причина, коей впрочемъ онъ скрывать не старается: отступничество отъ вѣры отцевъ своихъ и переходъ въ латинское исповѣданіе. Вотъ новое доказательство того, что неоднократно позволялъ я себѣ говорить и писать: безопасность, цѣлость, благосостояніе и величіе Россіи неразрывно связаны съ Восточною вѣрою, болѣе осьми вѣковъ ею исповѣдуемою. Сею вѣрою просвѣтилась она во дни своего младенчества, ею была защищена и утѣшаема во дни уничиженія и страданій, ею спасена отъ татарскаго варварства и съ нею вмѣстѣ возстала во дни торжества надъ безчисленными врагами, ее окружавшими. Сто̀итъ только принять ее, чтобы содѣлаться совершенно русскимъ, сто̀итъ только покинуть ее, чтобы почувствовать не только охлажденіе, омерзѣніе къ Россія, но даже остервенѣніе противъ нея, подобно сему злощастному, слѣпотствующеку, неистовому ея гонителю. Разъединенію съ западной церковью приписываетъ онъ совер-
