Въ тотъ гробъ бездонный, молніей сраженный,
Послѣдній палъ родимый мнѣ поэтъ…
И вотъ опять Лицея день священный,
Но ужъ и Пушкина межъ вами нѣтъ.
Не принесетъ онъ новыхъ пѣсней вамъ
И съ нихъ не затрепещутъ перси ваши.
Не выпьетъ съ вами онъ заздравной чаши:
Онъ воспарилъ къ заоблачнымъ друзьямъ—
Онъ нынѣ съ нашимъ Дельвигомъ пируетъ.
Онъ нынѣ съ Грибоѣдовымъ моимъ:
По нихъ, по нихъ душа моя тоскуетъ,
Я жадно руки простираю къ нимъ.
Пора и мнѣ! Давно судьба грозитъ
Мнѣ казней нестерпимаго удара:
Она того меня лишаетъ дара,
Съ которымъ духъ мой неразрывно слитъ.
Такъ! перенесъ я годы заточенья,
Изгнаніе и срамъ и сиротство;
Но подъ щитомъ святаго вдохновенья,
Но здѣсь во мнѣ пылало божество.
Теперь пора! — Не пламень, не перунъ
Меня убилъ; нѣтъ, вязну средь болота,
Горою давятъ нужды и забота
И я отвыкъ отъ позабытыхъ струнъ.
Мнѣ ангелъ пѣсней рай въ темницѣ душной
Когда-то созидалъ изъ сновъ златыхъ;
Но безъ него не трупъ ли я бездушный
Средь труповъ столь же хладныхъ и нѣмыхъ?[1]
- ↑ Стихотвореніе это напечатано въ Отечествен. Запискахъ 1861 г. т. 139, № 11, стр. 38 и перепечатано въ «Собраніи стихотвореній декабристовъ» Лейпцигъ, 1862 г., стр. 146—147, въ обоихъ случаяхъ съ ошибками, напр. оно отнесено годомъ позже и проч. Мы печатаемъ это стихотвореніе съ автографа. Ред.
