Одно лѣто императорская фамилія жила въ Аничковомъ дворцѣ. Крыловъ, кань извѣстно, жилъ въ домѣ императорской публичной библіотеки, въ которой занималъ должность библіотекаря. Однажды покойный государь встрѣтилъ Крылова на Невскомъ.
— А, Иванъ Андреичъ! Каково поживаешь? Давно не видались мы съ тобою! сказалъ императоръ.
— Давненько, ваше величество, отвѣчалъ баснописецъ: а вѣдь кажись, сосѣди!..
Пушкинъ еще въ первую пору своей поэтической дѣятельности, на одномъ литературномъ вечерѣ, читалъ какое-то стихотвореніе, написанное имъ въ крайне романическомъ родѣ. Всѣ были въ восхищеніи, но Крыловъ оставался равнодушенъ. Пушкинъ обратился къ нему съ слѣдующимъ вопросомъ:
— А что, Иванъ Андреичъ, признайтесь искренно, пьеса моя вамъ не понравилась?
— Нѣтъ, ничего, — понравилась, отвѣчалъ добродушно Крыловъ. Только послушайте, я разскажу вамъ анекдотъ. Однажды какой-то проповѣдникъ говорилъ своимъ слушателямъ, что все, созданное Богомъ, прекрасно, всѣ творенія Его прекрасны и пр. и проч. Въ это время подошелъ къ нему, къ каѳедрѣ, горбатый и сказалъ ему: — Помилуй, какъ прекрасны! А посмотри на мой горбъ!… — „Ничего, мой другъ, отвѣчалъ ему проповѣдникъ: и это также прекрасно“[1].
Не задолго передъ кончиною Крылова, когда уже о безнадежности положенія его открыли другу его Я. И. Ростовцеву, который почти безотлучно при немъ находился, Ростовцевъ спросилъ Ивана Андреевича: — не мнителенъ ли онъ? — „А вотъ послушайте, какъ я мнителенъ, отвѣчалъ Крыловъ: лѣтъ сорокъ тому назадъ я заболѣлъ сильно. Докторъ, который меня пользовалъ, сказалъ, что болѣзнь моя опасна, что мнѣ угрожаетъ параличъ и что единственное средство къ спасенію — строгая діэта. Вотъ я и въ самомъ дѣлѣ послѣ того началъ держать діэту, отказывался отъ всего лакомаго, — и такъ прошло недѣли съ три. — “Ну, а потомъ что же? спросить его собесѣдникъ. — „Потомъ началъ опять все ѣсть и, Богъ хранилъ, ничего со мной не случилось“.
- ↑ Разсказъ этотъ въ болѣе исправной редакціи сообщенъ во II-мъ томѣ «Русский Старины» 1870 г. стр. 88, С. А. Соболевскимъ. Ред.
