они не могли распознать друг друга, то чего же Вооз боялся огласки, что женщина приходила на гумно?
Помещик на этот раз вознаградил вдовушку побогаче, не то что в первый раз, когда она кусочек хлеба положила за пазуху. «И сказал ей: подай верхнюю одежду, которая на тебе, подержи ее. Она держала, и он отмерил ей шесть мер ячменя и положил на нее и пошел в город» (III, 15). На, дескать, получай!
Вооз предлагает родственнику жениться на вдовушке, но тому это было невыгодно. И тогда Вооз решил и вдовушку, и ее участок взять себе. Библия описывает даже, как происходила эта сделка купли и продажи Руфи вместе с ее участком:
«Прежде такой был обычай у Израиля при выкупе и при мене для подтверждения какого-либо дела: один снимал сапог свой и давал другому… и это было свидетельством у Израиля. И сказал тот родственник Воозу: купи себе. И снял сапог свой… И сказал Вооз старейшинам и всему народу: вы теперь свидетели тому, что я покупаю у Ноэмини все Элимелехово и все Хилеоново и Махлоново» (IV, 7-9).
Так была заключена сделка, и Вооз женился на Руфи.
Для чего рассказывается вся эта история о Руфи в библии? А вот для чего: от сына этой Руфи попы придумали родословную царя Давида. В глазах этих людей вдовушка, которая должна была сделаться сначала служанкой, а потом женою помещика, вполне подходила к тому, чтобы быть прабабушкой самого спасителя, так как род Иисуса Христа попы выводят от царя Давида.
Вот и вся история с Руфью, вот и вся книга Руфь. А это — тоже «священная книга». Попы с важным видом рассказывали раньше в школах ученикам об этой самой Руфи и Воозе, как о двух добродетельных людях, конечно, помалкивая насчет их ночного свидания, а тут самая обыкновенная история, каких бывало тысячи, о том, как сластолюбивые помещики-старички женились на молодых своих служанках, делали их либо наложницами, либо, если уж очень понравятся, женами. Да и в самой библии старичок Вооз раскрывает тайну, почему ему так понравилась Руфь после того, как она легла с ним спать на гумне:
«Вооз сказал: благословенна ты от господа, дочь моя! Это последнее твое доброе дело сделала ты еще лучше