что они молчали до тех пор, пока революция не коснулась их собственных имений.
В первые дни Октябрьской революции как-то еще не до церкви было. Только в январе 1918 г. появляется декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви, и этот декрет устанавливает полную ясность отношений между революцией и церковью. Церковь становится во враждебные отношения к революции, она становится одним из очагов, одним из центров контрреволюции. Всюду, где разгорается гражданская война и борьба против Советской власти, на стороне белых генералов, на стороне контрреволюции — церковь и духовенство.
Андрей Ухтомский (епископ уфимский) у Колчака, «иисусовы» и «богородичные» полки в царстве Колчака и Дутова, церковные малиновые звоны при «освобождении» от большевиков того или иного района, ликование по поводу казней над большевиками, прямая, активная поддержка церковью контрреволюции — вот чем характеризуется отношение церкви к революции в этот период гражданской войны.
Как 1905 год дал возможность значительней массе рабочих и крестьян распознать роль различных классов в революции на опыте борьбы, так и гражданская война дала возможность рабочему классу и в особенности крестьянству оценить отношение церкви к революции как реакционное, как враждебное.
Когда ужасный голод постиг огромные районы и голодные доходили до людоедства, Советская власть решилась на секвестрирование, на изъятие церковных ценностей. Это «посягательство» на серебро и золото, на драгоценные камни, скопленные в церквах, награбленные в свое время «богомольными» купцами, помещиками и кулаками или выжатые из голодных крестьян и рабочих поповскими проповедями и хитростями, имело целью получить средства на покупку хлеба для голодных и поднятие крестьянского хозяйства.
С этим никак не могли примириться князья церкви, и «смиренный патриарх» Тихон (Василий Белавин) обратился с воззванием, в котором указывал, что такое изъятие является незаконным. В ряде случаев мы имели вооруженное сопротивление церковников и их сторонников изъятию церковных ценностей, но железной рукой революции мы подавили это сопротивление.
