Конечно мы могли бы тянуть беспримерную эту гражданскую войну еще день-два, взять вас голодом, отнять у вас не только свет и хлеб, но отнять и воду. Но каждый час борьбы стоит таких огромных жертв. Сами солдаты, само население возмущалось нашей медлительностью, нашими колебаниями. Все знают, сколько было в нашей среде колебаний, прежде чем мы решились обстрелять Кремль. Солдаты говорили нам возмущенно: «вы жалеете камни, а не жалеете людей». Эти слова глубоко справедливы, они врезались мне в память на всю жизнь. И лицемерными кажутся мне теперь все эти вопли о порче того или иного памятника: этими снарядами, которые сделали пробоины в зданиях, спасены тысячи жизней. Здания будут реставрированы — не так уж значительны и разрушения — их, быть может, реставрируют как-раз те, кто остался в живых благодаря этой мере, а жизни человеческие для нас важнее, чем камни.
В нашей собственной среде нашелся истерический интеллигент, который, не попытавшись даже установить точно истину, заверещал: «не могу, не могу!»
Отряхивает прах от ног своих и отходит в сторону, умывая руки. Мы знаем цену таким людям: они покидают нас каждый раз, когда особенно нужны силы, в минуты ре- шительной борьбы они уходят от нас. Они революцию хотели бы видеть разодетой в светлые ризы, в перчатках хотели бы они совершить ее, не запачкав свои холеные руки; самое важное для них — чтобы революция оставила нетронутыми все камни на мостовой; они с восторгом будут взирать на старинную монету времен Траяна, на глиняный кувшинчик, откопанный из тысячелетних гробниц, и равнодушно пройдут мимо тысяч могил только-что убитых из пулеметов женщин и детей, лишь бы эти смерти сохранили им возможность «наслаждаться искусством, наукой, предаваться мечтам и страстям». Они жалеют камни, но не жалеют людей.
Те, кто читают «Труд», «Землю и Волю», могут подумать, что Кремль и в самом деле разрушен. Ни одно здание не разрушено. Любители старины могут быть спокойны: Кремль как исторический памятник остался почти неповрежденным. Ни одно здание, имеющее археологическую ценность, не разрушено до основания или хотя бы частью. Пострадали Никольские ворота, но они могут быть
