Постепенное смешение с инородцами не могло не повлиять на привычки, вкусы и влечения русского населения на востоке. Так, у местного населения образовалось даже особенное расположение к бракам с инородцами. «Благосостоятельные русские сельские жители, говорит Паллас,— а также и многие горожане с давних пор уже имеют обычай выбирать себе в жены бурятских или монгольских женщин, кровь которых, по их уверению, горячее крови русских женщин, и буряты, побуждаемые временными выгодами или расчетами, охотно дозволяли своим дочерям креститься и выходить замуж за русских. Встречаются и такие примеры, что богатые буряты крестятся из-за того только, чтобы иметь возможность взять замуж за себя русских женщин.» Расположение к бракам с инородками на восточной окраине замечается не у одних простолюдинов, часто подчиняющихся горькой необходимости; оно встречается и в более требовательных, насчет красоты, сословиях. Вот что говорят по поводу этого «Известия сиб. отдела Г. О.»: «Брацковатый или бурятский тип и обличье появляются постоянно в сибирских туземно-урождённых родах казачьих, мещанских, купеческих и чиновничьих. Все чаще и чаще русские женятся на крещёных бурятках, а новокрещёные буряты — на русских женщинах, — и поколения их опять сливаются с русским населением, привнося с собою в народный склад его более или менее своеобразные особенности.» И далее: «достойно замечания, что даже в половом подборе русско-сибирский вкус более или менее согласуется со вкусом бурятским и нередко пленяется бурятским идеалом женской красоты». Обольщение инородческою красотой явилось на востоке настолько же чисто физиологическим процессом, насколько и проявлением сердечного чувства. Забайкальский поэт Баульдауф стихами изобразил истинную историю одного русского, влюбившегося в тунгузку. Русский полюбил её за дикую смелость, за своеобразную прелесть дикарки, отдающей беззаветно свое сердце. Идеал инородческой красоты поэт передает следующими стихами:
«…он пожирает
Очами чудные красы.
Тунгузки черные власы
