| ВАР | — 21 — | ВАР |
каго и ревностнаго къ кальвинисму, что положено зажечь городъ въ нѣсколькихъ мѣстахъ, и пользуясь тревогою, исполнить этотъ злобный умыселъ. Пибракъ говоритъ, что это былъ человѣкъ весьма значительный и одинъ изъ самыхъ приближенныхъ къ адмиралу. Онъ съигралъ мастерски свою роль: притворился сокрушающимся о такомъ ужасномъ изступленіи своихъ собратій, извинялъ ихъ всячески предъ королемъ и молилъ, чтобъ онъ взялъ мѣры безопасности, явилъ милость преступникамъ, заблуждающимся отъ несчастнаго разгоряченія страстей. Король все еще оставался въ нерѣшительномъ безпокойствѣ, какъ явилось еще нѣсколько актеровъ также изъ свиты Колиньи. Они показали изумленіе, увидя другъ друга. Король велѣлъ распросить ихъ по одиначкѣ. Показанія были согласны во всѣхъ малѣйшихъ подробностяхъ. И не Карлова голова сбилась бы тутъ съ толку.
Вообразимъ положеніе этого молодаго человѣка, безъ всякой душевной твердости, но раздражительнаго, запальчиваго, бѣшенаго. Вся эта исторія, гдѣ онъ былъ беспрестанно между двухъ огней, должна была надоѣсть ему смертельно. Съ обѣихъ сторонъ дули ему въ уши то одно то другое. Онъ былъ въ состояніи непрерывнаго волненія; готовъ былъ на все, лишь бы только отъ него отвязались. Когда, продолжая играть въ мячъ, онъ получилъ извѣстіе о выстрѣлѣ въ адмирала, то вскричалъ съ сердцемъ: «Par la mort Dieu, да неужли жъ я никогда не буду покоенъ.» Свиданіе съ адмираломъ было для него новою пыткою. Карлъ чувствовалъ всю горечь и всю справедливость упрековъ старика. Чувство невозможности загладить оскорбленіе невольно озлобляетъ противъ оскорбленнаго: такъ устроена человѣческая душа. Притомъ, онъ не могъ не замѣтить мрачныхь и свирѣпыхъ лицъ гугенотовъ, окружавшихъ постель Колиньи. Говорятъ, что они ни сколько не думали воздерживаться въ присутствіи короля. Быть не можетъ, чтобъ адмиралъ и его друзья позволили себѣ явныя угрозы монарху, окруженному двумя тысячами вооруженныхъ дворянъ, какъ говоритъ Капилуни. Но Колиньи могъ точно сказать слова, переданныя Пибракомъ, что онъ потерялъ только руку, но голова и умъ его остаются здоровы, и все то, что онъ дѣлалъ до сихъ поръ, было дѣлано его умомъ, а не руками. Эти слова получили теперь ужасное истолкованіе. Страхъ невольно овладѣлъ слабою душою, обремененною уже тягостными впечатлѣніями. Карлъ, по свидѣтельству Бельевра, очевидца, говорилъ, что «волосы у него становятся дыбомъ, когда онъ видитъ, что ему угрожаетъ такая опасность».
Пибракъ говоритъ, что король самъ созвалъ совѣтъ. Но герцогъ Анжу утверждаетъ противное. Вотъ его собственныя слова: «Послѣ обѣда, мы вмѣстѣ пошли къ королю. Королева (мать) дала ему почувствовать, что онъ одинъ, окруженъ врагами, что сила его и могущество очень слабы, что все противъ него; что надобно только убить адмирала и нѣкоторыхъ главныхъ начальниковъ партіи. Я и другіе, маршалъ Таваннъ, герцогъ Неверъ, канцлеръ Бирагъ (Birague) поддерживали это, стараясь всячески подкрѣпить наше мнѣніе. Король, хотя и былъ пораженъ опасностью, которую мы ему представили, но пришелъ въ ужасную ярость и вскричалъ, что не позволитъ ни кому дотронуться до адмирала. Онъ спрашивалъ, нѣтъ ли какого другаго средства пособить дѣлу, и требовалъ, чтобы каждый изъ насъ откровенно высказалъ свои мысли. Всѣ были согласны со мною и съ королевою, за исключеніемъ только маршала Реца, который, къ величайшему нашему удивленію, сказалъ, что хотя онъ личный врагъ адмиралу, однако не можетъ подать такого пагубнаго совѣта; что за подобный поступокъ будутъ насъ по справедливости укорять въ безчестности и коварствѣ. Эти причины заставили было насъ замолчать и лишили мужества думать объ исполненіи нашего намѣренія. Но потомъ мы снова стали говорить, переубѣдили, и нашли въ королѣ внезапную перемѣну. «Молчать! вскричалъ онъ въ ужаснѣйшсмь гнѣвѣ и изступленіи: par la mort Dieu! Если вы думаете, что надобно убить адмирала, я согласенъ; только вмѣстѣ съ нимъ надо перебить и всѣхъ гугенотовъ во всей Франціи, чтобы не осталось ни одного, кто бы могъ упрекать меня за смерть его! Распорядитесь поскорѣе!» Онъ вышелъ въ бѣшенствѣ и оставилъ васъ однихъ.
Такъ въ минуту внезапнаго изступленія похищено было согласіе слабаго Карла на преступный замыселъ, котораго всей обширности сами заговорщики не могли предвидѣть. Дѣло шло объ истребленіи нѣсколькихъ, окончилось повелѣніемъ губить всѣхъ. Давъ это ужас-
