| ВАР | — 20 — | ВАР |
для его безопасности; предлагалъ даже больному перенести его къ себѣ въ Лувръ. Адмиралъ отказался, свидѣтельствуя всю признательность за такое высокое вниманіе, поцѣловалъ руку короля и просилъ его только позволить вооружить въ своемъ домѣ отъ двухъ до трехъ сотъ человѣкъ. Карлъ согласился на все; сверхъ того самъ отъ себя далъ приказаніе капитану своей гвардіи расположить караулы вокругъ дома и по всему кварталу, запретилъ строжайше подпускать близко кого-бы то ни было изъ католиковъ и даже велѣлъ убивать тутъ же всякаго изъ нихъ, кто бъ вздумалъ войти въ домъ.
Было ли все это притворство со стороны короля? Съ его ли вѣдома и согласія сдѣланъ былъ выстрѣлъ? Многіе изъ современныхъ католиковъ говорятъ: да; нѣкоторые увѣряютъ даже, что Карлъ самъ поручилъ это злодѣяніе Морвелю, и уже въ другой разъ; въ первый, еще во время войны, убійца далъ промахъ, и застрѣлилъ другаго. Морвель получилъ оттого прозваніе «королевскаго душегуба» (tueur du roi). Но такой поступокъ былъ бы явная нелѣпость при существованіи плана общаго истребленія. Если бъ даже адмиралъ и погибъ, что бы вышло? Гугеноты взялись бы за оружіе, и началась рѣзня. Очевидно, это былъ личный умыслъ противъ одного Колиньи. И онъ совершенію уничтожаетъ подозрѣніе въ общемъ заговорѣ противъ гугенотовъ, даже въ отношеніи къ Гюизамъ, которые конечно были главными виповниками выстрѣла. Стали ль бы они такимъ наглымъ, уличнымъ убійствомъ, предупреждать рѣшеную погибель всѣхъ своихъ враговъ? Это одинокое преступленіе должно было испортить весь общій планъ. Гугеноты не были бы тогда пойманы въ расплохъ; напротивъ дорого бы заплатили за смерть своего начальника, прежде чѣмъ успѣди бы до нихъ добраться. Говорятъ, что король впослѣдствіи явно наградилъ убійцу Морвеля. Это весьма могло случиться. Тогда страсти Карла приняли другое направленіе. Онъ хотѣлъ увѣрить всѣхъ и даже самаго себя, что кровавая развязка была необходимое правосудіе. Но въ это время участіе его въ Колиньи и строгость къ виновникамъ преступленія были конечно искренны. Гюизы, нечистые совѣстью, перепугались. Въ тотъ же самый день, въ полночъ, старшій изъ нихъ, по увѣренію Капилуни, имѣлъ свиданіе съ герцогомъ Анжу, гдѣ положено было докончить адмирала и всю его партію; но Анжу просилъ еще повременить, по крайней мѣрѣ до будущей ночи.
На другой день арестовали человѣка, который далъ лошадей убійцѣ Колиньи для побѣга: онъ оказался также служителемъ Гюизовъ. Громко заговорили гугеноты о судѣ, о мщеніи. Король также не скрывалъ своего гнѣва, такъ что оба брата Гюизы нашлись принужденными въ тотъ же день явиться къ королю и весьма грубо просили у него дозволенія оставить Дворъ, потому что присутствіе ихъ кажется не дѣлаетъ удовольствія его величеству. Карлъ разсердился еще болѣе и сказалъ, что они могутъ ѣхать, куда имъ угодно, но что онъ вездѣ отъищетъ ихъ, если окажется, что они брали участіе въ убійствѣ адмирала. Гюизы въ тотъ же часъ отправились со всею свитою; но не выѣхали изъ Парижа, а скрылись въ предмѣстіи Св. Антонія.
Екатерина и герцогъ Анжу были участниками въ выстрѣлѣ Морвеля. Это доказывается собственнымъ признаніемъ герцога, когда онъ, проѣхавъ Германію въ качествѣ Польскаго короля и встрѣтивъ всюду проклятія, почувствовалъ угрызенія совѣсти, которыя открылъ врачу своему Мирону. Онъ признался, что оба они съ королевою, не считая себя въ безопасности, рѣшились прибѣгнуть къ этому преступному средству, и что неудача привела ихъ въ крайній страхъ. Участіе, оказанное Карломъ адмиралу, довершило ихъ отчаяніе. Здѣсь надо прибавить еще одно обстоятельство, расказываемое современниками. При прощаніи адмиралъ просилъ короля наклониться къ нему и говорилъ ему долго что-то на ухо. Екатерина, по выходѣ спросила, что шепталъ ему Колиньи. Раздраженный Карлъ отвѣчалъ съ сердцемъ, что адмиралъ умолялъ его пуще всего остерегаться ея и братьевъ. Это было слишкомъ уже ясно. Съ этой минуты, не раньше, должно считать рѣшенною слѣдовавшую катастрофу.
Пружины заиграли со всею силою, потому что время было самое критическое. Къ Карлу, окруженному уже тварями Екатерины, является доносчикъ изъ свиты адмирала, который объявилъ, что страшный заговоръ въ эту самую минуту образовался при постелѣ Колиньи, что этотъ заговоръ имѣетъ цѣлью истребить короля со всею его Фамиліею и возвесть на престолъ не короля Наваррскаго, а молодаго принца Конде, болѣе живаго, пыл-
