| ВАР | — 17 — | ВАР |
вавой развязкѣ свадьбы, папа вскричалъ: «Слава Богу! Французскій король сдержалъ свое слово.» Но всѣ эти анекдоты ничего еще нс доказываютъ рѣшительно. Карлъ былъ безхарактеренъ; онъ не зналъ, какъ отвязаться отъ легата; говорилъ ему все, лишь бы только успокоить его и спровадить съ рукъ долой. Если бъ преступный умыселъ былъ уже рѣшенъ, съ кардиналомъ нечего было церемониться, не нужно было ссылаться на данное еретику слово. Анекдотъ о кольцѣ доказываетъ, что Карлъ дѣйствовалъ какъ ребенокъ, старался всячески подлеститься къ легату. Александрины не принялъ кольца: доказательство, что онъ не былъ доволенъ, плохо цѣнилъ увѣренія. Между тѣмъ, если не легкомысленный Карлъ, то хитрая Екатерина должна была чувствовать необходимость большей искренности съ легатомъ. Разрѣшеніе папы было неизбѣжно для достиженія предполагаемой цѣли. Проволочка могла испортить дѣло, возбудивъ подозрѣнія. А это разрѣшеніе не приходило и по отъѣздѣ легата. Пій былъ не преклоненъ. Капилуни говоритъ ясно, что король боялся опаснаго взрыва со стороны папы, котораго зналъ крутой характеръ.
Едва легатъ оставилъ Дворъ, какъ адмиралъ снова былъ приглашенъ. Іоанна также пріѣхала. Но она не столько содѣйствовала, сколько мѣшала дѣлу, упорствуя совершить бракъ не въ Парижѣ. Внезапная смерть ея (3 іюня 1572) устранила это препятствіе. Историки говорятъ о ядѣ, объ отравленныхъ перчаткахъ, присланныхъ будто ей отъ Екатерины. Если смерть Іоанны была точно насильственная, то ее должно приписать лютой злобѣ Италіянки. При обдуманномъ замыслѣ противъ всѣхъ гугенотовъ это было бы злодѣяніе не только излишнее, но рѣшительно вредное. Скоропостижная смерть Іоанны возбудила недовѣрчивость и ужасъ въ гугенотахъ, которыхъ надо было усыплять. Они сдѣлались подозрительнѣе и осторожнѣе; многіе даже выѣхали тотчасъ изъ Парижа.
Скоро и другое препятствіе уничтожилось. Пришло извѣстіе о смерти Пія (1 мая 1572). Полагая найти больше снисходительности въ будущемъ первосвященникѣ, Карлъ, успокоенный рѣшеніемъ своихъ богослововъ, что пана долженъ покориться обстоятельствамъ для общаго блага, велѣлъ приготовлять все къ окончанію дѣла. Вмѣсто одной свадьбы назначены были двѣ: молодой принцъ Конде долженъ былъ соединиться съ герцогинею Неверъ; тутъ уже ненужно былой разрѣшенія, потому что невѣста была гугенотка. Послали за обоими женихами. Это произвело такое волненіе въ католической партіи, что сильный кардиналъ Лотарингскій счелъ за нужное оставить немедленно Францію. Онъ отправился въ Римъ будто для участія въ избраніи новаго папы. и хотя еще на половинѣ дороги узналъ, что папа уже избранъ, продолжалъ свой путь безостановочно. Но свидѣтельству Капилуни, онъ опасался за свою жизнь. Какъ же другъ и наперсникъ Екатерины не зналъ ея тайны? Могъ ли дядя герцога Гюиза не считать себя въ безопасности наканунѣ истребленія всѣхъ вра говъ? Глава и умъ католической партіи, покинулъ ли бы онъ ее въ такую рѣшительную минуту?
Отъѣздъ кардинала оставилъ Колиньи всемогущимъ. Горячій старикъ, приведшій почти къ счастливому окончанію дѣло о бракѣ, залогъ возстановленія внутренней тишины во Франціи, приступилъ кь развитію своихъ обширныхъ политическихъ плановъ. Онъ предложилъ Карлу вступить въ союзъ съ Англіею и протестантскими князьями Германіи противъ страшнаго Филиппа II, предсказывая блистательный успѣхъ его оружію при настоящихъ волненіяхъ Фландріи и развлеченіи Филиппа войной съ Турками. Король колебался. Запальчивая настойчивость адмирала, ослѣпленнаго видомъ полной довѣренности короля и можетъ быть упоеннаго чувствомъ своей силы, доходило до грубости. Говорятъ, что онъ однажды сказалъ ему: «Государь! начните войну съ Испаніей, не то мы начнемъ войну съ вами!» Карлъ не имѣлъ силы противиться; но онъ долженъ быль почувствовать, что изъ однѣхъ рукъ попался въ другія, и притомъ болѣе жесткія. Католики пришли въ ужасъ. Екатерина, знавшая все, имѣла горячую сцену съ сыномъ. Безхарактерный молодой человѣкъ поклялся ей не слушаться адмирала; но въ то же время жаловался тайно послѣднему, что мать ему мѣшаетъ. Крутой старикъ предложилъ Карлу освободить его совершенно отъ этой ненавистной опеки. Злоба Италіянки дошла до высшей степени. Въ это время, должно полагать, чувство безопасности, если не родило, то утвердило и дало опредѣленность мысли о мщеніи, дотолѣ не ясной, общей. Колиньи сдѣлался предметомъ злодѣй-
