| ВАР | — 13 — | ВАР |
тельно Нидерландовъ, гдѣ бунтъ кипѣлъ подъ знаменемъ протестантисма. Немедленно, но замиреніи, онъ устроилъ въ Байоннѣ свиданіе между своею женой Елисаветой, сестрой Французскаго короля, и молодымъ Карломъ, который, будучи объявленъ совершеннолѣтнимъ, отправился обозрѣть свои владѣнія въ сопровожденіи матери. Здѣсь герцогъ Альба, Фанатикъ открытый, незнакомый съ медлительною тактикою макіавелисма, давалъ Екатеринѣ совѣты возобновить въ Парижѣ Сициліянскія вечерни, уговаривая особенно не оставлять въ живыхъ никого изъ начальниковъ еретической партіи, потому что «одна лососиная голова стоитъ сотни лягушекъ». Современники говорятъ однако, что королева отказалась прибѣгнуть къ такой ужасной мѣрѣ, развѣ въ случаѣ крайности. Вѣроятно, тутъ дѣйствовало не человѣколюбіе, не нравственный ужасъ преступленія, а таже политика, которой начало «царствовать раздѣляя». Впрочемъ обѣ короны обѣщали другъ другу содѣйствіе для защиты Церкви и истребленія ересн. Гугеноты знали объ этихъ переговорахъ, и потому, не смотря на заключенный миръ, держали себя на-готовѣ, въ состояніи глухаго возмущенія, укрѣпляя свои силы какъ внутреннею организаціею, такъ и внѣшними, непріязненными Двору, связями.
Такъ прошло три года (1563—1566). Екатерина, объявивъ совершеннолѣтнимъ своего сына, имѣла намѣреніе обуздать честолюбіе, домогавшееся титла и силы намѣстника королевства во время регентства. Но она никакъ не хотѣла упустить изъ рукъ своихъ дѣйствительной власти. Чтобы достигнуть этой цѣли, бесчестная мать съ намѣреніемъ развращала молодаго короля, убивала всѣ его душевныя силы. Карлъ былъ окруженъ всею безстыдною утонченностью тогдашняго Италіянскаго разврата. Юная душа его не имѣла способовъ развиться: она тратилась на самое гнусное распутство. Однако онъ не былъ обиженъ вовсе отъ природы ни умомъ, ни сердцемъ. Не смотря на убійственное воспитаніе, у него проявлялись иногда добрыя черты. Онъ любилъ науки и уважалъ ученыхъ. Интрю говоритъ, что онъ основалъ въ Сенъ-Викторѣ родъ академіи и самъ присутствовалъ иногда при собраніяхъ, дозволяя членамъ сидѣть даже съ покрытою головою, въ его королевскомъ присутствіи. Разъ, напившись до-пьяна, онъ поклялся впредь не пить вовсе вина, и сдержалъ свое слово. Но все это было подавляемо систематически. Душа юноши пустѣла безпрестанно. Онъ искалъ наполнить ее самыми нелѣпыми причудами. Въ то время, какъ дѣло шло о существованіи Франціи, король бился объ закладъ съ однимъ изъ своихъ придворныхъ, что онъ «въ слѣдующемъ году будетъ въ состояніи поцѣловать свою ногу». Все около него кружилось въ вихрѣ такой же беспечной, отчаянной легкомысленности. Суровые гугеноты не могли скрывать своего ужаса, видя такой Вавилонскій развратъ Двора. Ропотъ ихъ, соединенный съ непріязненными, угрожающими мѣрами обороны противъ подозрѣваемой неискренности Двора, доходилъ до ушей молодаго государя, и безъ сомнѣнія съ прикрасами матери, которая въ то время разладила открыто съ гугенотами, наскучивъ ихъ иесмягчимою строптивостью. Карлъ возненавидѣлъ всею силою своей души еретиковъ, въ которыхъ видѣлъ опасныхъ, непримиримыхъ мятежниковъ. Но въ то же время онъ запуганъ былъ ихъ силою, не рѣшался явно раздражать пхъ. Это сдѣлало его характеръ, не имѣвшій ни какой внутренней опоры, жалкою игрушкою обстоятельствъ. Онъ не зналъ, что дѣлать. Ненависть его выражалась иногда неблагоразумными угрозами, которыхъ онъ самъ потомъ путался. Подозрительность гугенотовъ возрастала тѣмъ болѣе, становилась тѣмъ грознѣе. Франція стояла на полканѣ. Дворъ предавался веселостямъ; но «цвѣты удовольствія,» по выраженію Пакье, «были окрашены кровавымъ пурпуромъ».
Война запылала снова (1566). На сценѣ кровопролитія явились другія лица, но съ тѣми же страстями, даже съ тѣми жъ именами. Герцогъ Гюизъ оставилъ послѣ себѣ двухъ сыновей, изъ которыхъ старшій, Генрихъ Гюизъ, наслѣдовавшій храбрость, честолюбіе и фанатисмъ отца, сдѣлался главою католической партіи, тѣмъ болѣе сильнымъ и страшнымъ, что по смерти коннетабля Монморанси, убитаго въ сраженіи при Сенъ-Дени (1567), не имѣлъ ни какихъ соперниковъ. Престолъ Наваррскій достался сыну Антона, Генриху, сдѣлавшемуся потомъ столько славнымъ подъ именемъ Генриха IV (см. Генрихъ IV). Онъ былъ молодъ, неопытенъ; но его имя было очень велико для гугенотовъ, которымъ онъ преданъ былъ сердечно: съ нимъ соединены были самыя ближайшія права на престолъ
