ихъ въ Персію, Бухару, Хиву и на Кубань. Война со Швеціею воспрепятствовала наказать вѣроломство Аюки и дерзость Мунке-Темура. — Набѣгъ сей былъ поводомъ къ новому договору. Казанскій и Астраханскій губернаторъ, Петръ Матвѣевичъ Апраксинъ, заключилъ 1708 года у рѣки Ахтубы съ Аюки-Ханомъ условія, въ силу коихъ ханъ обязался: отнюдь не переходитъ на нагорную сторону Волги, послать на Терекъ 5,000 конницы, и защищать всѣ низовые города отъ Астрахани до Казани.
Въ 1710 году Петру I предстояла война съ Турками, а возмущеніе въ Башкирiи, вспыхнувшее за три года предъ тѣмъ, еще продолжалось. Въ сихъ обстоятельствахъ помощь Калмыковъ была необходима; надлежало склонить Аюки къ пятому договору, который и заключенъ съ нимъ 5 Сентября, на съѣздѣ между Астраханью и Чернымъ Яромъ, у рѣчки Даниловки, при томъ же губернаторѣ Апраксинѣ. Въ силу сего договора Аюки обязался, кромѣ 5,000 Калмыцкаго войска, посланнаго уже противу Башкирцевъ, отправить еще 10,000 конницы на Донъ, дабы препятствовать набѣгамъ Кубанскихъ воровскихъ казаковъ Некрасова. Въ слѣдствіе сихъ распоряженій Петра I, отведены были на Дону, по рѣкѣ Манычу, кочевья для прибывшихъ туда 10,000 Калмыковъ, большею частію Дербетова поколѣнія. Между тѣмъ Аюки узналъ, что двоюродный его племянникъ, Рабчжуръ, отправившійся въ 1698 году съ Калмыками въ Тибетъ, для исполненія обѣтовъ Будайской набожности и приглашенія Тибетскихъ Ламъ на Волгу, задержанъ въ Пекинѣ, куда заѣхалъ онъ на обратномъ пути, чтобъ засвидѣтельствовать Богдыхану отъ лица дяди подданство, и живетъ тамъ болѣе десяти лѣтъ. Желая возвратить племянника, а болѣе еще свиту его, Аюки испросилъ позволеніе у Петра І отправить въ Китай посольство къ Богдыхану, съ просьбою отпустить Рабчжура на родину. Посланникъ Калмыцкій, Самданъ, съ 20 товарищами, прибылъ въ Пекинъ въ 1712 году, въ сопровожденіи Русскаго офицера Суговцева. Пекинскій Дворъ ласково принялъ ихъ, но не отпустилъ Рабчжура, и съ своей стороны не замедлилъ въ томъ же году отпраьвти взаимное посольство къ Аюки, поручивъ оное находившемуся въ то время въ Пекинѣ Русскому караванному коммиссару Худякову; оно состояло изъ шести чиновныхъ особъ, въ числѣ коихъ былъ извѣстный Гулишенъ, описавшiй свое путешествіе по Россіи, и 26 человѣкъ рядовыхъ. Они прибыли 1715 года въ Августѣ, въ Тобольскь, а въ Іюлѣ слѣдующаго года явились къ Аюки въ степи, близъ Царицына. Предлогомъ сего посольства было содѣйствіе хану испросить у Россійскаго Двора дозволеніе возвратиться Рабчжуру на Волгу чрезъ Сибирь, ибо, по увѣренію посланныхъ, нельзя было ручаться за безопасность проѣзда чрезъ землі Киргизъ-Кайсаковъ; но настоящее намѣреніе Китайцевъ было обозрѣть положенiе Россіи, узнать подробнѣе отъ Калмыковъ о внутреннемъ ея состояніи и внѣшнихъ сношеніяхъ и, если возможно, вооружить Волжскихъ Калмыковъ противу Джунгарскаго хана, Цеванъ Рабтана. Россійское правительство, отгадывая умыслъ Пекинскаго Кабинета, предварительно внушило Аюки, что Цеванъ-Рабтанъ находится въ мирныхъ сношеніяхъ съ Россіею, и что Аюки неблагоразумно поступитъ, если согласится на предложеніе Китайскаго Двора. Хитрый Аюки понялъ дѣло: съ колѣнопреклоненіемъ принялъ граммату Богдыхана, и съ притворствомъ отвѣчалъ посольству, что онъ точно находитъ опасность касательно Рабчжурова возвращенія, благодаритъ повелителя Китая за попеченіе о его племянникѣ, и проситъ только избавить Рабчжура отъ десятилѣтняго гостепріимства въ Китаѣ. Такимъ образомъ избѣжавъ козней Пекинскаго Двора и угодивъ Россіи, онъ думалъ еще получить отъ Богдыхана подарокъ за свою откровенностъ въ разсужденіи Россiйскихъ дѣлъ. Въ 1715 году Кубанскій султанъ, Бахты-Гирей, пришелъ на Волгу, и нечаянно напалъ у Астрахани на хана Аюки; онъ разорилъ многіе улусы, захватилъ ханову кибитку, и забралъ на Кубань бывшихъ въ Калмыцкомъ подданствѣ Татаръ Джетысанъ и Дженъ-Буйлуковъ. Самъ Аюки едва ушелъ съ женою къ Русскимъ полкамъ, коими командовалъ гвардiи капитанъ Князь Александръ Бековичъ-Черкасскій. — Полки сіи собраны были для Хивинскаго похода, и при семъ случаѣ выведены для охраненія Аюки. Ханъ просилъ, чтобы Русскіе вступили съ Кубанцами въ бой, но Бековичъ отвѣчалъ, что сего не можетъ сдѣлать безъ указа, ибо имѣетъ повелѣнiе только охранять особу хана. Въ последствіе
