свѣтскимъ судомъ и терпящихъ отъ него насиліе. Ѳеодосій Младшій, въ 431 по Р. Х., распространилъ сіе право на всѣ дворы, дороги, сады и домы, принадлежащіе церквамъ. Франки приняли также это обыкновеніе, а Толедскій Синодъ распространилъ еще пространство мѣстъ, могущихъ служить убѣжищемъ, опредѣливъ закономъ въ 681-мъ году, что должно считать неприкосновенными мѣста, находящіяся на разстояніи 30-ти шаговъ отъ каждой церкви. Съ сего времени право Азиля оставалось во всей силѣ въ Католической Церкви, по крайней мѣрѣ въ Италіи, доколѣ Папы были независимы. Такая защита при господствовавшей тогда грубости нравовъ, послѣ переселенія народовъ, была необходима и весьма благодѣтельна, но она была причиною, что свѣтскій судъ непрестанно перемѣнялся на церковный, что люди уклонялись отъ вѣдомства мѣстныхъ гражданскихъ судилищъ, а кругъ духовной власти весьма распространялся. Посему въ новѣйшія времена въ большей части государствъ право Азиля вовсе отмѣнено, какъ несообразное съ цѣлію государства. — Въ прежнія времена жилища пословъ, по несправедливому понятію о независимости ихъ отъ мѣстнаго начальства, почитались также убѣжищемъ для преступниковъ (см. Посолъ); но сей обычай въ новѣйшія времена отмѣненъ почти вездѣ, и именно, во всѣхъ Европейскихъ государствахъ. (Ср. Martens, Guide diplomatique, T. I. Leips. 1832 § 34). Но что слово Азилъ, по своему первоначальному смыслу, не означало мѣста убѣжища однихъ преступниковъ, это видно изъ преданія о Ромулѣ, который, для увеличенія народонаселенія Рима, открылъ у себя убѣжище всѣмъ чужестранцамъ. Р. А. Ш.
АЗИМУТЪ, Azimuth, слово Арабское, принятое въ число астрономическихъ словъ въ среднемъ вѣкѣ. Азимутъ есть дуга горизонта, заключенная между меридіаномъ наблюдателя и кругомъ вертикальнымъ, проходящимъ чрезъ свѣтило. Азимутъ считается иногда отъ юга, иногда отъ сѣвера, что зависитъ отъ воли наблюдателя. Азимутъ называется восточнымъ, когда наблюдали свѣтило до прохожденія его чрезъ меридіанъ; западнымъ, когда наблюденіе было сдѣлано послѣ прохожденія. Для опредѣленія Азимута, употребляется инструментъ, состоящій изъ двухъ круговъ, раздѣленныхъ на градусы и проч., изъ коихъ одинъ, параллельный горизонту, называется горизонтальнымъ, или азимутальнымъ кругомъ, второй, проходящій чрезъ центръ азимутальнаго круга и вертикальный къ оному, называется вертикальнымъ кругомъ. Нуль дѣленія, на азимутальномъ кругѣ, приводятъ въ плоскости меридіана, а плоскость вертикальнаго круга приводятъ на лучъ зрѣнія свѣтила; тогда дуга азимутальнаго круга, содержащаяся между нулемъ и вертикальнымъ кругомъ, будетъ Азимутъ, а дуга вертикальнаго круга, заключенная между горизонтальнымъ кругомъ и лучемъ зрѣнія, покажетъ высоту свѣтила надъ горизонтомъ. (Смот. Квадрантъ, Теодолитъ, Универсальный Инструментъ.) П. В. Т.
АЗИМЫ, см. Опрѣсноки.
АЗИНІЙ ПОЛЛІОНЪ (Cajus Asinius Pollio), воинъ, государственный человѣкъ, ораторъ, историкъ и трагикъ, достигъ до высшихъ степеней, по мнѣнію Тацита, посредствомъ краснорѣчія и добродѣтелей. Не имѣя еще числа лѣтъ, потребныхъ для вступленія въ гражданскую службу, онъ отличался уже удивительнымъ даромъ слова. Квинтилліанъ говоритъ, что Азиній всегда былъ въ готовности витійствовать, но упрекаетъ его въ безпрестанныхъ цитатахъ изъ древнихъ Римскихъ поэтовъ, изъ Эннія, Пакувія, Цецилія и др. Рѣчи Полліона извѣстны намъ только по однимъ названіямъ: онъ говорилъ за Скавра, Аспіена, Либурнію, и за наслѣдство Арбиніи; въ этомъ дѣлѣ, между доказательствами безчестности своего противника, онъ выставилъ и то, что сей послѣдній выбралъ въ свои защитники Лабіена. Вообще въ характерѣ Азинія Полліона видна была какая-то раздражительность, особенно замѣтная въ его политическомъ поприщѣ. Самолюбіе управляло Полліономъ. Будучи по характеру и склонностямъ своимъ расположенъ къ республиканскимъ постановленіямъ, онъ долженъ былъ однакоже защищать дѣло Цесаря, не будучи въ состояніи, какъ самъ онъ пишетъ къ Цицерону, устоять передъ благосклонностію этого великаго человѣка. Онъ сопровождалъ его къ Рубикону и къ Фарсалѣ, и Цесарь, располагаясь итти противъ Парѳянъ, отдалъ ему въ управленіе Испанію, гдѣ онъ оставался до Моденскаго сраженія. Три письма его къ Цицерону (798-е, 833-е, 848-е изданія Шютца и Панкука) показываютъ его характеръ, но не объясняютъ его
