Самыя блестящія мысли могутъ запасть въ голову дѣтей или вѣрнѣе самыя удачныя слова могутъ попасть имъ на языкъ, какъ самые драгоцѣнные брильянты въ ихъ руки, причемъ, однако, ни мысли, ни брильянты имъ не принадлежать; для этого возраста нѣтъ настоящей собственности ни въ какомъ родѣ. Вещи, которыя говоритъ ребенокъ, не тоже самое для него, что для насъ; онъ не соединяетъ съ ними тѣхъ-же самыхъ идей. Эти идеи, если только онѣ у него есть, не иvѣютъ въ его головѣ ни послѣдовательности, ни связи; нѣтъ ничего точнаго, ничего опредѣленнаго во всемъ, что онъ думаетъ. Разсмотрите ваше мнимое чудо. Въ извѣстные моменты вы найдете у него проявленіе чрезвычайной дѣятельности, ясность ума, способную разсѣять тучи. Но всего чаще тотъ-же умъ покажется вамъ вялымъ, тусклымъ и какъ-бы окруженнымъ густымъ туманомъ. Онъ то опережаетъ васъ то остается неподвижнымъ. Въ данный моментъ вы готовы сказать: это геній, а минуту спустя: это дуракъ. Вы-бы ошиблись въ томъ и другомъ случаѣ: это ребенокъ. Это орленокъ, который на мгновеніе разсѣкаетъ воздухъ, а мгновеніе спустя падаетъ обратно въ свое гнѣздо.
Обращайтесь-же съ нимъ соотвѣтственно его возрасту, не взирая на видимость, и бойтесь истощить его силы чрезмѣрнымъ упражненіемъ. Если этотъ молодой мозгъ разгорячается, если вы видите, что онъ начинаетъ кипѣть, предоставьте ему сначала перебродить на свободѣ, но никогда не возбуждайте его, изъ опасенія, чтобы онъ совсѣмъ не выдохся; когда-же первыя испаренія улетучатся, удерживайте, сжимайте остальныя, чтобы съ годами все превратилось въ живительную теплоту и въ истинную силу. Иначе вы потеряете ваше время и ваши заботы, вы разрушите ваше собственное дѣло, и послѣ нескромнаго восхищенія этими воспламеняющимися парами, передъ вами останутся только безсильныя выжимки.
Изъ бойкихъ дѣтей выходять дюжинные люди: я не знаю болѣе общаго и болѣе правильнаго замѣчанія. Нѣтъ ничего труднѣе, чѣмъ отличить въ дѣтствѣ дѣйствительную тупость отъ той кажущейся и и обманчивой тупости, которая является признакомъ сильныхъ душъ. На первый взглядъ кажется страннымъ, что двѣ крайности обладаютъ такими сходными признаками; а между тѣмъ такъ и быть должно; такъ какъ въ томъ возрастѣ, когда у человѣка нѣтъ никакихъ истинныхъ идей, вся разница между тѣмъ, кто обладаетъ геніемъ, и тѣмъ, кто не обладаетъ имъ, заключается въ томъ, что послѣдній принимаетъ только ложныя идеи, а первый, не находя другихъ, не принимаетъ никакихъ: онъ походитъ по этому на тупоумнаго въ томъ отношеніи, что послѣдній ни на что не способенъ, а для перваго ни что не годится. Единственный признакъ, по которому ихъ можно отличить, зависитъ отъ случая, который можетъ доставить послѣднему доступную ему идею, тогда какъ первый остается всегда всюду однимъ и тѣмъ же. Юный Катонъ въ дѣтствѣ казался дурачкомъ въ своей семьѣ. Онъ былъ молчаливъ и упрямъ: вотъ все, что могли о немъ сказать. Только въ передней Суллы дядя узналъ его лучше. Не войди онъ въ эту переднюю, онъ, быть можетъ, сохранилъ бы репутацію глупца до возраста разума; не будь Цезаря, быть можетъ всегда считали бы визіонеромъ этого самаго Катона, который проникъ въ его пагубный геній и такъ рано предусмотрѣлъ
