Если же рабъ не можетъ отчудить себя безъ оговорокъ своему господину, то какимъ образомъ народъ можетъ отчудить себя безъ оговорокъ своему главѣ? И если рабъ остается судьею надъ исполненіемъ договора его господиномъ, то какимъ образомъ народъ не останется судьею надъ соблюденіемъ договора его главой?
Принужденные, такимъ образомъ, вернуться къ исходному пункту, и разсмотрѣвъ смыслъ этого собирательнаго слова народъ, мы изслѣдуемъ, не требуется ли для его установленія договора, по крайней мѣрѣ молчаливаго, предшествующаго тому, который мы предполагаемъ.
Такъ какъ народъ, еще раньше, чѣмъ онъ выберетъ себѣ короля, есть уже народъ, то что сдѣлало его таковымъ, если не общественный договоръ (contrat social)? Итакъ, общественный договоръ есть основаніе всякаго гражданскаго общества, и въ природѣ этого акта нужно искать объясненіе природы образуемаго имъ общества.
Мы изслѣдуемъ, въ чемъ заключается содержаніе этого договора и нельзя ли приблизительно выразить его слѣдующей формулой: „каждый изъ насъ вноситъ въ общее достояніе свое имущество, свою личность, свою жизнь и всю свою силу подъ верховнымъ руководительствомъ общей воли, и мы принимаемъ каждаго члена въ общественномъ тѣлѣ за нераздѣльную часть цѣлаго».
Допустивъ это, мы замѣтимъ, въ видахъ опредѣленія нужныхъ для насъ терминовъ, что на мѣсто частнаго лица каждаго договаривающагося этотъ актъ ассоціаціи создаетъ моральное и коллективное тѣло, состоящее изъ столькихъ членовъ, сколько собраніе имѣетъ голосовъ. Эта общественная личность получаетъ вообще названіе политическаго тѣла (corps politique), которое называется своими членами государствомъ (etat), когда оно пассивно, сувереномъ (souverain), когда оно активно, державой (puissance) въ отношеніяхъ къ себѣ подобнымъ. Что касается самихъ членовъ, то коллективно они получаютъ наименованіе народа (peuple); а въ частности называются гражданами (citoyens), какъ члены общины (cite) или участники верховной власти, и подданными (sujets), какъ подчиненные одной и той же власти.
Мы замѣтимъ, что этотъ актъ ассоціаціи заключаетъ въ себѣ взаимное обязательство общества и частныхъ лицъ, и что каждый индивидуумъ, вступая, такъ сказать, въ договоръ съ самимъ собой, оказывается обязавшимся въ двойномъ отношеніи, именно, какъ членъ верховной власти (суверена) по отношенію къ частнымъ лицамъ и какъ членъ государства по отношенію къ верховной власти.
Мы замѣтимъ также, что такъ какъ никто не связанъ обязательствами, принятыми только по отношенію къ себѣ самому, то общественное рѣшеніе, которое можетъ обязать всѣхъ подданныхъ по отношенію къ суверену, въ силу двухъ различныхъ отношеній, съ точки зрѣнія которыхъ каждый изъ нихъ разсматривается, не можетъ обязать государство по отношенію къ самому себѣ. Отсюда видно, что нѣтъ и не можетъ быть иного основного закона въ собственномъ смыслѣ слова, кромѣ общественнаго договора. Это не значить, что политическое тѣло не можетъ въ извѣстныхъ отношеніяхъ обязаться по отношенію къ другому, такъ какъ по отношенію къ постороннему оно является простымъ бытіемъ, индивидуумомъ.
Такъ какъ двѣ договаривающіяся стороны, а именно, каждое
