ванія литературы не было ни одного, въ которомъ бы такъ много читали и такъ мало знали, какъ въ нашемъ; нѣтъ страны въ Европѣ, гдѣ печаталось бы такъ много историческихъ книгъ и путешествій, какъ во Франціи, и гдѣ были бы такъ мало знакомы съ геніемъ и нравами другихъ народовъ. Такое множество книгъ заставляетъ насъ пренебрегать книгой вселенной, а если мы еще и читаемъ въ ней, то каждый довольствуется своимъ листочкомъ. Если бы фраза можно ли быть Персомъ была неизвѣстна мнѣ, я угадалъ бы, услыхавъ ее, что она выдумана въ странѣ, гдѣ національные предразсудки царятъ наиболѣе безгранично, поломъ, который наиболѣе усердно распространяем ихъ.
Парижанинъ думаетъ, что знаетъ людей, на дѣлѣ же знаетъ только французовъ; въ своемъ городѣ, всегда полномъ иностранцами, онъ смотритъ на каждаго иностранца, какъ на необыкновенное явленіе, которому подобнаго нѣтъ во всей остальной вселенной. Нужно повидать вблизи гражданъ этого великаго города, нужно пожить среди нихъ, чтобы повѣрить, что при такомъ умѣ можно быть такимъ тупымъ. Всего страннѣе то, что каждый изъ нихъ читалъ быть можетъ разъ десять описаніе страны, житель которой повергает его въ такое изумленіе.
Слишкомъ трудно преодолѣть одновременно предразсудки авторовъ и свои собственные, чтобы добраться до истины. Я всю жизнь читалъ описанія путешествій и не нашелъ двухъ, которыя дали бы мнѣ одну и ту же идею объ одномъ и томъ же народѣ. Сравнивая то немногое, что мнѣ удалось наблюдать, съ тѣмъ, что я прочелъ, я кончилъ тѣмъ, что бросилъ путешественниковъ и пожалѣлъ о томъ времени, которое затратилъ на попытки научиться изъ ихъ чтенія, такъ какъ пришелъ къ убѣжденію, что въ дѣлѣ наблюденій всякаго рода нужно не читать, а видѣть. Это было бы вѣрно даже въ томъ случаѣ, если бы всѣ путешественники были искренни, если бъ они сообщали лишь о томъ, что видѣли или чему вѣрятъ, и искажали истину только въ силу ложной окраски, которую она принимаетъ въ ихъ глазахъ. Что же, если ее приходится различать среди ихъ выдумокъ и лжи?
Оставимъ же книжные рессурсы, которые намъ нахваливаютъ, тѣмъ, кто способенъ ими удовлетвориться. Они хороши, какъ искусство Раймунда Люллія, для того, чтобы болтать о томъ, чего не знаешь. Они хороши для дрессировки пятнадцатилѣтнихъ Платоновъ, философствующихъ въ кружкахъ, и для разглагольствованія въ обществѣ объ обычаяхъ Египта и Индіи со словъ Поля Люкаса или Тавернье.
Я считаю безспорнымъ, что тотъ, кто видѣлъ только одинъ народъ, знаетъ не людей вообще, а тѣхъ людей, съ которыми жилъ. Вотъ стало-быть другая форма того же вопроса о путешествіяхъ; достаточно ли для образованнаго человѣка знать только своихъ соотечественниковъ или для него важно знать людей вообще? Тутъ ужъ не останется мѣста для споровъ и сомнѣній. Изъ этого вы можете видѣть, насколько рѣшеніе труднаго вопроса зависитъ иногда отъ способа постановки послѣдняго.
Но, чтобы изучить людей, нужно ли объѣхать всю землю? Нужно ли отправляться въ Японію изучать европейцевъ? Чтобы озна-
