тельное сердце моего юнаго друга удѣлило мнѣ такъ много мѣста въ его первомъ разговорѣ съ своей возлюбленной, я чувствую себя вознагражденнымъ за мои труды; его дружба уплатила мнѣ сполна.
Наши посѣщенія повторяются. Бесѣды между нашими молодыми людьми учащаются. Эмиль, упоенный любовью, уже вѣритъ въ близость счастья. Однако онъ еще не получилъ отъ Софи формальнаго согласія; она слушаетъ его, но ничего не говоритъ. Эмиль знаетъ ея скромность; эта сдержанность не удивляетъ его; онъ чувствуетъ, что не противенъ ей; онъ знаетъ, что отцы рѣшаютъ вопросъ о бракѣ своихъ дѣтей и предполагаетъ, что Софи ждетъ приказанія своихъ родителей; онъ проситъ у нея позволенія обратиться къ нимъ; она не возражаетъ противъ этого. Онъ говоритъ мнѣ объ этомъ; я говорю съ ними отъ его имени, даже въ его присутствіи. Съ какимъ изумленіемъ узнаетъ онъ, что Софи зависитъ только отъ себя самой, и для того, чтобы сдѣлать его счастливымъ, ей достаточно пожелать этого! Онъ перестаетъ понимать ея поведеніе. Увѣренность его колеблется. Онъ приходитъ въ волненіе, онъ видитъ, что вовсе не такъ далеко подвинулся впередъ, какъ ему казалось, и тогда то нѣжнѣйшая любовь находитъ свой нѣжнѣйшій языкъ, чтобы добиться ея благосклонности.
Эмиль не таковъ, чтобы догадаться, что ему вредитъ; если не подсказать ему, онъ вѣкъ не догадается; а Софи слишкомъ горда, чтобы говорить ему объ этомъ. Препятствія, останавливающія ее, были бы приманкой для другой. Она не забыла наставленія своихъ родителей. Она бѣдна, Эмиль богатъ, ей это извѣстно. Какъ важно для него заслужить ея уваженіе! Какими достоинствами долженъ онъ обладать, чтобы они изгладили это неравенство! Но можетъ ли ему придти въ голову мысль объ этихъ препятствіяхъ? Развѣ Эмиль знаетъ о томъ, что онъ богатъ? Развѣ онъ поинтересовался когда-нибудь освѣдомиться объ этомъ? Благодареніе Богу, онъ не нуждается въ богатствѣ и умѣетъ благотворить, не обладая имъ. Добро, которое онъ дѣлаетъ, онъ извлекаетъ изъ своего сердца, а не изъ своего кошелька. Онъ отдаетъ несчастливцамъ свое время, свои заботы, свое расположеніе, свою личность; и при оцѣнкѣ своихъ благодѣяній едва осмѣливается считать во что-нибудь деньги, которыя раздаетъ нуждающимся.
Не зная, чѣмъ объяснить такую немилость, онъ приписываетъ ее собственной винѣ, такъ какъ кто же осмѣлится обвинить въ капризѣ предметъ своего обожанія? Униженіе самолюбія усиливаетъ горечь отвергнутой любви. Онъ уже не обращается къ Софи съ милой довѣрчивостью сердца, чувствующаго себя достойнымъ ея; онъ застѣнчивъ и робокъ въ обращеніи съ нею. Онъ не надѣется больше тронуть ее нѣжностью, и старается смягчить ее жалостью. Иногда терпѣніе его истощается и готово уступить мѣсто досадѣ. Софи какъ будто предчувствуетъ эти вспышки и бросаетъ на него взглядъ. Этотъ взглядъ обезоруживаетъ и смущаетъ его, онъ становится болѣе покорнымъ, чѣмъ былъ раньше.
Смущенный этимъ упорнымъ сопротивленіемъ и непобѣдимымъ молчаніемъ, онъ изливаетъ свое сердце другу. Онъ повѣряетъ ему печали этого сердца, изнемогающаго отъ тоски; онъ проситъ участія и совѣта. Какая непроницаемая тайна! Она интересуется мною, я не
