наша природа позволяетъ намъ быть; никто изъ насъ не измѣрилъ разстоянія, которое можетъ оказаться между человѣкомъ и другимъ человѣкомъ. Найдется-ли низкая душа, которую никогда не волновала эта мысль и которая не говорила бы себѣ иногда въ порывѣ гордости: до чего я уже дошелъ! Чего еще я могу достигнуть! Почему равный мнѣ человѣкъ долженъ уйти дальше меня?
Повторяю, воспитаніе человѣка начинается при его рожденіи: еще не умѣя говорить, еще не умѣя слушать, онъ уже учится. Опытъ предшествуетъ урокамъ; къ тому моменту, когда ребенокъ узнаетъ свою кормилицу, онъ уже многому научился. Мы бы удивились познаніямъ самаго невѣжественнаго человѣка, если бы прослѣдили его успѣхи сь момента его рожденія. Если раздѣлить всю человѣческую науку на двѣ части, одну общую всѣмъ людямъ, другую, принадлежащую только ученымъ, то послѣдняя окажется очень маленькой въ сравненіи съ первой. Но мы не думаемъ объ общихъ пріобрѣтеніяхъ, потому что они дѣлаются безъ размышленія и притомъ еще до наступленія разумнаго возраста, а равно и потому, что знанія становятся замѣтными только въ силу своихъ различій, при чемъ, какъ въ алгебраическихъ уравненіяхъ, общія количества не считаются ни во что.
Даже животныя много пріобрѣтаютъ. Они обладаютъ чувствами, они должны научиться пользоваться ими; они обладаютъ потребностями, они должны научиться удовлетворять ихъ; они должны научиться ѣсть, ходить, летать. Четвероногія, которыя держатся на ногахъ съ момента рожденія, тѣмъ не менѣе не умѣютъ ходить; видно по ихъ первымъ шагамъ, что это еще неувѣренные опыты. Чижи, ускользнувшіе изъ клѣтокъ, не умѣютъ летать, потому что имъ никогда не случалось летать. Все дается обученіемъ одушевленнымъ и чувствующимъ существамъ. Если бы растенія обладали поступательнымъ движеніемъ, имъ необходимо было бы имѣть чувства и пріобрѣтать познанія, иначе они скоро погибли бы.
Первыя ощущенія дѣтей чисто аффективныя; они замѣчаютъ только удовольствіе и страданіе. Не умѣя ни ходить, ни схватывать, они требуютъ значительнаго времени, чтобы образовать себѣ мало-по-малу представительныя ощущенія, показывающія имъ предметы внѣ ихъ самихъ, но пока эти предметы распространяются, удаляются, такъ сказать, отъ ихъ глазъ, и принимаютъ для нихъ опредѣленные размѣры и формы, періодическое возвращеніе аффективныхъ ощущеній начинаетъ подчинять ихъ власти привычки; мы видимъ, что ихъ глаза безпрестанно обращаются къ свѣту и, если онъ падаетъ сбоку, нечувствительно принимаютъ то же направленіе; такъ что необходимо слѣдить за тѣмъ, чтобы лицо ихъ всегда было обращено къ свѣту; иначе они рискуютъ сдѣлаться косыми или привыкнутъ смотрѣть искоса. Нужно также, чтобы они рано привыкли къ отсутствію свѣта; иначе они плачутъ и кричатъ, какъ только очутятся въ темнотѣ. При чрезмѣрной регулярности въ отношеніи пищи и сна эти послѣдніе становятся необходимыми для нихъ по истеченіи одинаковыхъ промежутковъ времени; и вскорѣ желаніе возникаетъ уже не изъ потребности, а изъ привычки, или, вѣрнѣе, привычка прибавляетъ новую потребность къ потребностямъ природы: вотъ чего слѣдуетъ избѣгать.
Единственная привычка, которую слѣдуетъ допустить у ребенка, это привычка не пріобрѣтать никакихъ привычекъ; не нужно носить
