которыхъ мы не можемъ замѣтить: мы не знаемъ, до какихъ предѣловъ могутъ простираться эти связи; одно лишь мы знаемъ достовѣрно: всё, что въ нихъ есть общаго, принадлежитъ роду, а всё, что въ нихъ есть различнаго, принадлежитъ полу. Съ этой двойственной точки зрѣнія мы находимъ между ними столько совпаденій и столько противоположностей, что, можетъ быть, нужно считать истиннымъ чудомъ природы то, что она могла создать два такія сходный существа, давъ имъ такую различную конституцію.
Эти совпаденія и эти различія должны вліять на мораль; вотъ осязательный выводъ, согласный съ опытомъ и показывающій пустоту споровъ о преимуществахъ или равенствѣ половъ; какъ будто бы каждый изъ двухъ, осуществляя цѣли природы соотвѣтственно своему назначенію, не былъ въ силу этого болѣе совершеннымъ, чѣмъ если бы больше походилъ на другой! Въ томъ, что у нихъ есть общаго, они равны; въ томъ, что у нихъ есть различнаго, нельзя ихъ сравнивать. Совершенная женщина и совершенный мужчина должны походить другъ на друга умомъ не болѣе, чѣмъ тѣломъ; и совершенство не знаетъ степеней.
Въ союзѣ половъ каждый содѣйствуетъ общей цѣли въ равной степени, но не одинаковымъ способомъ. Изъ этого несходства родится первая опредѣлимая разница между моральными отношеніями того и другого. Одинъ долженъ быть дѣятельнымъ и сильнымъ, другой пассивнымъ и слабымъ; необходимо, чтобы одинъ хотѣлъ и могъ, достаточно, чтобы другой сопротивлялся слабо.
Разъ этотъ принципъ установленъ, изъ него слѣдуетъ, что женщина создана спеціально для того, чтобы нравиться мужчинѣ. Если мужчина долженъ въ свою очередь нравиться ей, то необходимость этого менѣе непосредственна; его достоинство въ его силѣ; онъ нравится по тому одному, что онъ силенъ. Это не законъ любви, я согласенъ, но это законъ природы, предшествующій самой любви,
Если женщина создана для того, чтобы нравиться и быть покоренной, она должна являться пріятной мужчинѣ, вмѣсто того, чтобы вызывать его; ея насиліе въ ея прелестяхъ; посредствомъ нихъ она должна принуждать его находить свою силу и пользоваться ею.
Вѣрнѣйшее средство одушевить эту силу — сдѣлать ее необходимой посредствомъ сопротивленія. Тогда самолюбіе присоединяется къ желанію, и первое торжествуетъ побѣду, которую второе помогаетъ ему одержать. Отсюда рождаются нападеніе и защита, дерзость одного пола и робость другого, наконецъ, скромность и стыдъ, которыми природа вооружила слабаго, чтобъ подчинить сильнаго.
Кто можетъ думать, что она предписала безразлично тѣмъ и другимъ одни и тѣже способы ухаживанія, и что первый, у кого развиваются желанія, долженъ первый и обнаруживать ихъ? Какое странное извращеніе сужденій! Разъ предпріятіе сопровождается такими различными послѣдствіями для обоихъ половъ, естественно ли имъ браться за него съ одинаковою дерзостью? Какъ не видѣть, что если бы при такомъ огромномъ неравенствѣ въ общемъ положеніи, сдержанность не внушала одной сторонѣ умѣренности, которую природа внушаетъ другой, то послѣдствіемъ была бы скорая гибель обѣихъ, и родъ человѣческій пропалъ бы благодаря средствамъ, установленнымъ для его сохраненія? Если бы, при той легкости, съ какою женщины
