брымъ словомъ и стаканомъ хорошаго вина, который помогъ бы ему веселѣе переносить свою нищету; и самъ испыталъ бы удовольствіе быть тронутымъ и сказать самому себѣ: я еще человѣкъ.
Если бы обитатели мѣстечка собрались на какой-нибудь деревенскій праздникъ, я былъ бы тамъ первый съ моей компаніей; если бы по сосѣдству случались свадьбы, болѣе благословенныя небомъ, чѣмъ городскія, меня приглашали бы на нихъ, зная, что я люблю веселье. Я приносилъ бы этимъ добрымъ людямъ подарки, такіе же простые, какъ они сами, которые способствовали бы веселью; и получалъ бы въ обмѣнъ неоцѣненныя блага, такъ мало знакомыя людямъ моего круга, откровенность и истинное удовольствіе. Я охотно ужиналъ бы, на концѣ ихъ длиннаго стола, подпѣвалъ бы припѣвъ старинной деревенской пѣсни и плясалъ бы въ ригѣ веселѣе чѣмъ на балу Оперы.
До сихъ поръ все великолѣпно, скажутъ мнѣ, но охота? развѣ стоитъ жить въ деревнѣ и не охотиться? Понимаю: я хотѣлъ имѣть только мызу и ошибся. Я предполагаю себя богатымъ; мнѣ нужны исключительныя удовольствія, удовольствія разрушительныя; это совсѣмъ другое дѣло. Мнѣ нужны земли, лѣса, сторожа, оброки, сеньеріальныя почести, въ особенности ладанъ и святая вода.
Очень хорошо. Но эта земля будетъ имѣть сосѣдей, ревниво охраняющихъ свои права и склонныхъ завладѣвать чужими; наши сторожа будутъ заводить свары, а за ними, быть можетъ, и хозяева; вотъ вамъ и ссоры, распри, ненависть, по меньшей мѣрѣ судебные процессы; это уже не слишкомъ пріятно. Моимъ вассаламъ не доставитъ удовольствія, если мои зайцы и кабаны будутъ портить ихъ посѣвы; каждый, не смѣя убить врага, губящаго его трудъ, захочетъ по крайней мѣрѣ прогнать его; проводя дни надъ обработкой своихъ полей, они будутъ проводить ночи, охраняя ихъ; трещетки, барабаны, свистки, звонки будутъ поднимать гвалтъ, который нарушитъ мой покой. Я невольно буду думать о тяжеломъ положеніи этихъ бѣдныхъ людей и упрекать себя. Если бы я имѣлъ честь быть принцемъ, все это нисколько не тронуло бы меня; но вѣдь я выскочка, недавній богачъ, и мое сердце все еще сохранило кое-что плебейское.
Это не все, обиліе дичи будетъ соблазнять охотниковъ; вскорѣ мнѣ понадобится наказывать браконьеровъ; мнѣ понадобятся тюрьмы, тюремщики, полиція, галеры; все это кажется мнѣ довольно жестокимъ. Жены этихъ несчастныхъ будутъ осаждать мой домъ и докучать мнѣ своими воплями, или мнѣ придется гнать и обижать ихъ. Бѣдняки, которые не будутъ заниматься браконьерствомъ и у которыхъ моя дичь потравитъ посѣвы, съ своей стороны, придутъ жаловаться: одни будутъ наказаны за то, что убивали дичь, другіе разорены за то, что щадили ее: какая печальная альтернатива! Я буду видѣть со всѣхъ сторонъ только картины нищеты, слышать только стоны: это должно, какъ мнѣ кажется, сильно отравлять удовольствіе легкаго истребленія массы куропатокъ и зайцевъ почти подъ своими ногами.
Хотите устранить, изъ удовольствій элементъ непріятности, отнимите у нихъ исключительность: чѣмъ болѣе они будутъ общими для всѣхъ людей, тѣмъ болѣе вы будете ими наслаждаться. Итакъ, я не стану дѣлать ничего, о чемъ сейчасъ говорилъ; но, не измѣняя вкусовъ, послѣдую тому, который, какъ мнѣ кажется, могу осуще-
