пришлось бы говорить слишкомъ много, и онъ видитъ, что послѣ него останется сказать еще больше; онъ молчитъ.
Отнюдь не шокируя чужихъ манеръ, Эмиль охотно сообразуется съ ними; не для того, чтобы показаться знающимъ приличія или корчить изъ себя учтиваго человѣка, а наоборотъ, изъ опасенія, что его будутъ отличать, изъ нежеланія быть замѣтнымъ; такъ какъ онъ чувствуетъ себя всего свободнѣе, когда на него не обрашаютъ вниманія.
Хотя онъ вступаетъ въ свѣтъ, будучи абсолютно не знакомымъ съ его манерами, но это не дѣлаетъ его робкимъ и боязливымъ; если онъ старается стушеваться, то не вслѣдствіе замѣшательства, а потому что наблюдать всего лучше, когда самъ остаешься незамѣтнымъ: но для него совершенно безразлично, что о немъ думаютъ, и возможность показаться смѣшнымъ ничуть не пугаетъ его. Вслѣдствіе этого, оставаясь всегда спокойнымъ и хладнокровнымъ, онъ не смушается отъ ложнаго стыда. Смотрятъ на него, или нѣтъ, онъ дѣлаетъ всегда какъ можно лучше то, что ему приходится дѣлать; и всегда сохраняя самообладаніе, помогающее ему наблюдать за другими, схватываетъ ихъ манеры съ легкостью, которая не дается рабамъ мнѣнія. Можно сказать, что онъ быстрѣе воспринимаетъ обычаи свѣта, потому что не придаетъ имъ значенія.
Не обманывайтесь, однако, насчетъ его манеры держать себя, и не вздумайте сравнивать ее съ манерой вашихъ милыхъ молодыхъ людей. Онъ твердъ, а не самодоволенъ; манеры его свободны, а не презрительны; заносчивый видъ свойственъ только рабамъ; независимость не терпитъ ничего показного.
Я никогда не видалъ, чтобы человѣкъ, гордый духомъ, выражалъ эту гордость въ своей осанкѣ; эта аффектація гораздо болѣе свойственна низкимъ и тщеславнымъ душамъ, которыя ничѣмъ другимъ не могутъ импонировать. Я прочелъ въ одной книгѣ разсказъ объ иностранцѣ, который явился однажды въ танцклассъ пресловутаго Марселя. Послѣдній спросилъ его, откуда онъ родомъ: «Я англичанинъ», отвѣчалъ иностранецъ. «Вы англичанинъ! возразилъ танцмейстеръ; вы уроженецъ того острова, граждане котораго участвуютъ въ государственномъ управленіи и составляютъ часть верховной власти 1). Нѣтъ, сударь; эта понурая голова, этотъ робкій взглядъ, эта неувѣренная походка изобличаютъ только титулованнаго раба какогонибудь курфюрста».
Не знаю, свидѣтельствуетъ-ли это сужденіе о глубокомъ знаніи истинныхъ отношеній между характеромъ человѣка и его внѣшностью. Я, съ своей стороны, не имѣющій чести быть учителемъ танцованія, подумалъ-бы какъ разъ наоборотъ. Я сказалъ-бы: «этотъ англичанинъ не придворный; я никогда не слыхалъ, чтобы у придворнаго была
1) Какъ будто есть граждане, которые не были-бы членами государства, и, въ качествѣ таковыхъ, не составляли-бы часть верховной власти. Но французы, нашедшіе удобнымъ узурпировать это почтенное названіе гражданъ (сіtoyen), присваивавшееся когда-то членамъ гальскихъ городскихъ общинъ (cite), до того исказили его идею, что оно перестало что-нибудь выражать. Одинъ человѣкъ, только-что написавшій мнѣ много глупостей противъ Новой Элоизы, украсилъ свою подпись титуломъ гражданинъ Пембёфа, думая, очевидно, что отмѣнно подшутилъ надо мной.
