я 1). Впрочемъ, придавайте моимъ рѣчамъ только значеніе такого соображенія: я не знаю, заблуждаюсь-ли я. Трудно, когда разсуждаешь, не принимать иногда утвердительнаго тона; но помните, что всѣ мои утвержденія только поводы сомнѣваться. Ищите истину сами; я съ своей стороны обѣщаю только добросовѣстность.
Вы видите въ моемъ изложеніи только естественную религію: странно, что требуется какая нибудь другая! Какимъ путемъ я приду къ признанію этой необходимости? Въ чемъ могу я быть виновенъ, служа Богу сообразно понятіямъ, которыя онъ даетъ моему уму, и чувствамъ, которыя онъ внушаетъ моему сердцу? Какую чистоту морали, какую догму, полезную для человѣка и почетную для ея автора, могу я извлечь изъ какой нибудь положительной доктрины, которыхъ не могъ бы извлечь безъ ея помощи изъ правильнаго употребленія моихъ способностей? Укажите мнѣ, что можно прибавить, для славы Божіей, для блага общества и для моей собственной пользы, къ обязанностямъ естественнаго закона, и какую добродѣтель вы породите новымъ культомъ, которая не была-бы слѣдствіемъ моего.
Величайшія идеи о Божествѣ даются намъ только разумомъ. Созерцайте зрѣлище природы, прислушивайтесь къ внутреннему голосу. Развѣ Богъ не сказалъ всего нашимъ глазамъ, нашей совѣсти, нашему разсудку? Что-же еще могутъ сказать намъ люди? Ихъ откровенія только искажаютъ Бога, надѣляя его человѣческими страстями. Я вижу, что частные догматы не только не разъясняютъ понятій о великомъ Существѣ, но запутываютъ ихъ; не только не облагораживаютъ, но грязнятъ ихъ; что къ непостижимымъ тайнамъ, окружаюшимъ насъ, они прибавляютъ нелѣпыя противорѣчія, что они дѣлаютъ человѣка горделивымъ, нетерпимымъ, жестокимъ; что они приносятъ на землю не миръ, но желѣзо и огонь. Я спрашиваю, зачѣмъ все это, и не знаю, что отвѣтить. Я вижу въ этомъ только преступленія людей и бѣдствія рода человѣческаго.
Мнѣ говорятъ, что откровеніе было нужно для того, чтобы научить людей служить Богу такъ, какъ онъ хочетъ; въ доказательство указываютъ на множество странныхъ Культовъ, и не видятъ того, что это разнообразіе культовъ само порождено фантазіей откровеній. Съ тѣхъ поръ, какъ народы вздумали заставить Бога говорить, каждый заставляетъ его говорить по своему, влагаетъ ему въ уста то, что хочетъ. Если бы слушали только то, что Богъ говорить сердцу человѣческому, то на землѣ всегда бы существовала только одна религія.
Нуженъ былъ однообразный культъ; я согласенъ; но такъ-ли важенъ этотъ пунктъ, чтобы для его установленія требовался весь аппаратъ божественнаго могущества? Не будемъ смѣшивать церемоніала религіи съ религіей? Культъ, котораго требуетъ Богъ, есть культъ сердца; а этотъ послѣдній, если онъ искрененъ, всегда однообразенъ. Какое безумное тщеславіе воображать, что Богъ относится съ такимъ интересомъ къ формѣ одежды священника, къ порядку словъ, которыя онъ произноситъ, къ жестамъ, которые онъ дѣлаетъ передъ алтаремъ, и ко всѣмъ его колѣнопреклоненіямъ. Эхъ! другъ
1) Вотъ что, мнѣ кажется, добрый викарій могъ бы сказать въ настояшее время публикѣ.
