бѣжденныхъ глазахъ ощутимый порядокъ вселенной не возвѣщаетъ о верховномъ разумѣ; и сколько софизмовъ нужно нагромоздить, чтобы не признавать гармонію вещей и удивительное содѣйствіе каждой части сохраненію остальныхъ! Говорите мнѣ сколько угодно о комбинаціяхъ и случай ностяхъ; какая вамъ польза заставить меня молчать, если вы не можете меня убѣдить? И какъ вы отнимете у меня непроизвольное чувство, которое постоянно оспариваетъ васъ независимо отъ моей воли? Если организованныя тѣла комбинировались случайно на тысячи ладовъ, прежде чѣмъ приняли постоянныя силы, если сначала образовались желудки безъ ртовъ, ноги безъ головъ, руки безъ плечей, несовершенные органы всякаго рода, которые погибли за невозможностью сохраняться, то почему-же ни одинъ изъ этихъ безобразныхъ опытовъ не поражаетъ теперь нашихъ взоровъ? Почему природа, наконецъ, предписала себѣ законы, которымъ вначалѣ не была подчинена? Я не долженъ удивляться, что вещь случается, когда она возможна, и что трудность событія возмѣщается количествомъ попытокъ; я согласенъ съ этимъ. Однако, если-бы мнѣ сказали, что типографскій шрифтъ, брошенный наудачу, сложился въ Энеиду, я не сдѣлалъ-бы шага, чтобы провѣрить эту ложь. Вы забываете, скажутъ мнѣ, количество попытокъ. Но сколько-же этихъ по-пытокъ я долженъ предположить, чтобы сдѣлать комбинацію вѣроятной? Такъ какъ я съ своей стороны вижу только одну, то имѣю безконечность противъ одного въ пользу того, что ея продуктъ не есть дѣйствіе случая. Прибавьте къ этому, что комбинаціи и случайности никогда не дадутъ ничего, кромѣ продуктовъ той-же природы, что и составляющіе ихъ элементы, что организація и жизнь не могутъ явиться результатомъ игры атомовъ, и что химикъ, комбинируя смѣси, не заставитъ ихъ чувствовать и мыслить въ своей ретортѣ 1).
Я читалъ Ньевентита 2) съ удивленіемъ, почти съ возмущеніемъ. Какъ могло явиться у этого человѣка желаніе написать книгу о чудесахъ природы, доказывающихъ мудрость ея творца? Если бы книга его была такой же величины, какъ міръ, онъ не исчерпалъ бы своего предмета; а какъ скоро мы желаемъ войти въ подробности, ускользаетъ величайшее изъ чудесъ: гармонія и согласіе всего. Одно происхожденіе живыхъ и организованныхъ тѣлъ есть бездна для человѣческаго ума; непереходимая грань, которую природа поставила между различными видами, показываетъ ея намѣренія съ очевиднѣйшей ясностью. Она не удовольствовалась установленіемъ порядка, но приняла надежныя мѣры къ тому, чтобы ничто не могло его возмутить.
1) Можно ли было бы повѣрить, если-бъ не быю дохаіатеіьствъ, что сумасбродство чглозѣческое способно дойти и до этого предѣла? Аматусъ Лузитанусъ *) утверждаетъ, что видѣлъ маленькаго человѣка въ палецъ длиной, заключеннаго въ стеклянномъ сосудѣ, котораго Юлій Камиллъ, какъ новый Прометей, создалъ съ помощью алхиміи. Парацельсъ, въ de Natura rerum, излагаегъ способъ производить этихъ человѣчковъ, и утверждаетъ, что пигмеи, фавны, сатиры и нимфы были созданы химіей. Въ самомъ дѣлѣ, я не вижу, что еще требуется для доказательства возможчости этихъ фактовъ, кромѣ утвержденія, что органическое вещество сопротивляется дѣйствію огня, и что его молекулы могутъ сохранять жизнь въ печи химика.
2) Ньевентитъ, голландскій математикъ и философъ (ум. 1718), авторъ трактата «Бытіе Божіе, доказываемое чудесами природы», переведеннаго на французскій языкъ. Ред.
- ) Португальскій врачь 16 столѣтія (настоящ. имя Хуанъ Родриго Амато).
