затеряннымъ въ этой обширной вселенной, и какъ бы затопленнымъ въ необъятной массѣ существъ, ничего не зная о томъ, что они такое, ни въ отношеніяхъ другъ къ другу, ни въ отношеніи меня. Я изучаю ихъ, наблюдаю; и первый объектъ, который представляется мнѣ для сравненія съ ними, я самъ.
Все, что я замѣчаю при посредствѣ чувствъ, есть матерія, и я вывожу всѣ существенныя свойства матеріи изъ ощутимыхъ качествъ, которыя даютъ мнѣ возможность замѣтить ее, и которыя не отдѣлимы отъ нея. Я вижу ее то въ движеніи, то въ покоѣ 1), изъ чего заключаю, что ни покой, ни движеніе не существенны для нея, но движеніе, будучи дѣйствіемъ, есть слѣдствіе причины, отсутствіе которой выражается покоемъ. Итакъ, если ничто не дѣйствуетъ на матерію, она не движется, и именно вслѣдствіе того, что она безразлично относится къ покою и движенію, ея естественное состояніе — оставаться въ покоѣ.
Я замѣчаю въ тѣлахъ движеніе двухъ родовъ, а именно, движеніе сообщенное и движеніе самопроизвольное. Въ первомъ случаѣ движущая причина находится внѣ движущагося тѣла, во второмъ она пребываетъ въ немъ самомъ. Я не стану выводить отсюда, что, напримѣръ, движеніе часовъ — самопроизвольное; такъ какъ если-бъ ничто постороннее пружинѣ не действовало на нее, она не стремиласьбы выпрямиться и не увлекала-бы цѣпи. На томъ-же основаніи я не признаю самопроизвольности за флюидами, ни даже за огнемъ, обусловливающимъ ихъ состояніе 2).
Вы спросите меня, самопроизвольно-ли движеніе животныхъ; я вамъ отвѣчу, что ничего не знаю объ этомъ, но что аналогія говоритъ въ пользу утвердительнаго отвѣта. Вы спросите меня, почемуже я знаю, что существуютъ самопроизвольныя движенія; я вамъ отвѣчу, что знаю это, потому что чувствую. Я хочу двинуть свою руку и двигаю ее, причемъ это движеніе не имѣетъ никакой непосредственной причины, кромѣ моей воли. Тщетно было-бы пытаться уничтожить во мнѣ разсужденіями это чувство, оно сильнѣе всякой очевидности; съ такимъ-же успѣхомъ можно-бы было попытаться доказать мнѣ, что я не существую.
Если-бы не было никакой самопроизвольности въ дѣйствіяхъ людей, ни во всемъ, что дѣлается на землѣ, то было-бы еще затруднительнѣе представить себѣ первую причину всякаго движенія. Я съ своей стороны, чувствую себя до такой степени убѣжденнымъ, что естественное состояніе матеріи пребывать въ покоѣ и что она не имѣетъ сама по себѣ никакой силы дѣйствія, что при видѣ движущагося тѣла, немедленно рѣшаю или что это тѣло одушевленное, или, что это движеніе ему было сообщено. Мой умъ рѣшительно отказывается при-
1) Этотъ покой, если угодно, относительный; но такъ какъ мы наблюдаемъ большую или меньшую степень движенія, то очень ясно представляемъ себѣ одну изъ двухъ крайностей, которая есть покой, и представляемъ ее себѣ такъ хорошо, что склонны считать абсолютнымъ покой, хотя онъ только относителенъ. Но, конечно, движеніе не принадлежитъ въ сущности матеріи, если она можетъ быть представляема находящейся въ покоѣ.
2) Химики считаютъ флогистонъ или элементъ огня разсѣяннымъ, неподвижнымъ и застаивающимся въ смѣсяхъ, часть которыхъ онъ составляетъ прежде чѣмъ посторонняя причины выдѣлятъ его, соединятъ, приведутъ въ движеніе и превратятъ въ огонь.
