дѣтель, которая принимаетъ видъ распущенности, чтобы вѣрнѣе восторжествовать надъ нею. Когда вѣтренникъ являлся къ нему съ своими легкомысленными признаніями и изливалъ передъ нимъ свою душу, священникъ выслушивалъ его, ободрялъ; не одобряя дурного, онъ интересовался всѣмъ; никогда неделикатное порицаніе не прерывало болтовни молодого человѣка и не уязвляло его сердца; думая, что его охотно слушаютъ, онъ тѣмъ охотнѣе разсказывалъ обо всемъ. Такъ онъ исповѣдывался, вовсе не думая объ исповѣди.
«Хорошо изучивъ его чувства и его характеръ, священникъ ясно увидѣлъ, что не будучи невѣждой для своего возраста, онъ забылъ все, что ему важно было знать, и что униженіе до котораго его довела судьба, заглушало въ немъ всякое истинное сознаніе добра и зла. Есть степень отупенія, которая отнимаетъ жизнь у души; и внутренній голосъ перестаетъ быть слышнымъ тому, кто думаетъ только о пропитаніи. Чтобы оберечь злополучнаго юношу отъ этой моральной смерти, къ которой онъ былъ такъ близокъ, онъ началъ съ того, что попытался возбудить въ немъ самолюбіе и уваженіе къ самому себѣ: онъ указывалъ ему болѣе счастливую будущность, которой можно достигнуть правильнымъ примѣненіемъ своихъ способностей; онъ зажигалъ въ его сердцѣ великодушное рвеніе разсказами о хорошихъ поступкахъ другихъ; заставляя его восхищаться тѣми, которые ихъ совершили, онъ внушалъ ему желаніе поступать такъ же. Чтобы не чувствительно отвлечь его отъ праздной и бродячей жизни, онъ заставлялъ его дѣлать извлеченія изъ избранныхъ книгъ; притворяясь, будто эти выписки ему необходимы, питалъ въ немъ благородное чувство признательности. Онъ косвенно просвѣщалъ его при помощи этихъ книгъ; онъ заставлялъ его получить достаточно хорошее мнѣніе о самомъ себѣ, чтобы не считать себя негоднымъ ни на что доброе, и не желать сдѣлаться презрѣннымъ въ собственныхъ глазахъ.
«Мелочной случай даетъ возможность судить о пріемахъ, которые примѣнялъ этотъ благодѣтельный человѣкъ, чтобы нечувствительно возвысить сердце своего ученика надъ уровнемъ низости, не показывая вида, что заботится о его воспитаніи. За священникомъ установилась такая прочная репутація честности и внимательнаго отношенія къ дѣлу, что многія лица предпочитали подавать свою милостыню черезъ его посредство, а не черезъ посредство богатыхъ городскихъ кюре. Однажды, когда кто-то вручилъ ему деньги для раздачи бѣднымъ, молодой человѣкъ имѣлъ низость, въ качествѣ такового, попросить у него часть этихъ денегъ. Нѣтъ, отвѣтилъ онъ, мы братья, вы принадлежите мнѣ, а я не долженъ трогать эти деньги ради собственной надобности. Затѣмъ, онъ выдалъ ему изъ собственныхъ денегъ столько, сколько тотъ просилъ. Уроки этого рода рѣдко пропадаютъ въ сердцѣ молодыхъ людей, еще несовершенно испорченныхъ.
«Мнѣ наскучило говорить въ качествѣ третьяго лица, къ тому же это совершенно лишнее; такъ какъ вы догадываетесь, дорогой согражданинъ, что этотъ злополучный бѣглецъ —я самъ: я считаю себя достаточно далекимъ отъ безпутства моей юности, чтобы осмѣлиться въ немъ признаться; а рука, которая извлекла меня изъ него, заслуживаем, чтобы, цѣною небольшого стыда, я почтилъ хоть сколько нибудь ея благодѣянія.
