Родъ человѣческій состоитъ изъ народа; то, что не народъ, такъ незначительно, что его и считать не стоитъ. Человѣкъ одинъ и тотъ же во всѣхъ сословіяхъ; если такъ, то самыя многочисленный сословія наиболѣе заслуживаютъ уваженія. Въ глазахъ мыслителя исчезаютъ всѣ гражданскія различія; онъ видитъ тѣже чувства, тѣже страсти у мужика и у знатнаго человѣка: онъ различаетъ у нихъ только языкъ, только болѣе или менѣе искусственный лоскъ; и если есть между ними какая нибудь существенная разница, то въ пользу болѣе откровенныхъ. Народъ показываетъ себя такимъ, каковъ онъ есть, и не отличается любезностью; но свѣтскимъ людямъ нужно притворство; покажись они такими, каковы они есть, они внушали бы отвращеніе.
Всѣмъ состояніямъ, говорятъ наши мудрецы, отпущена равная доля счастья и скорби. Правило столь же вредное, какъ и несостоятельное; такъ какъ если всѣ одинаково счастливы, то чего ради мнѣ безпокоиться о комъ бы то ни было? Пусть каждый остается въ томъ же положеніи, пусть рабъ подвергается жестокому обращенію, пусть страдаетъ больной, пусть пропадаетъ нищій; они ничего не выиграютъ, измѣнивъ свое состояніе. Они перечисляютъ горести богача и показываютъ ничтожество его суетныхъ удовольствій; какой грубый софизмъ! Страданія богача зависятъ не отъ его положенія, а единственно отъ него самого, злоупотребляющаго своимъ положеніемъ. Будь онъ несчастнѣе бѣдняка, онъ не заслуживалъ бы сожалѣнія; потому что всѣ его горести дѣло его рукъ, и отъ него одного зависитъ быть счастливымъ. Несчастіе же бѣдняка зависитъ отъ обстоятельствъ, отъ суровости судьбы, отяготѣвшей надъ нимъ. Нѣтъ привычки, которая могла бы отнять у него физическое чувство усталости, истощенія, голода; ни бодрость духа, ни мудрость не могутъ избавить его отъ золъ, связанныхъ съ его состояніемъ. Что выигрываетъ Эпиктетъ оттого, что предвидитъ, что его хозяинъ сломаетъ ему ногу? Развѣ это помѣшаетъ тому сломать её? Кромѣ дѣйствительной боли онъ испытываетъ еще страданія предвидѣнія. Если бы народъ былъ настолько же разумнымъ, насколько мы считаемъ его тупымъ, могъ ли бы онъ быть инымъ, чѣмъ есть? Что бы онъ могъ дѣлать, кромѣ того, что дѣлаетъ? Изучите людей этого сословія, вы увидите, что при другомъ языкѣ, у нихъ столько же ума и больше здраваго смысла, чѣмъ у васъ. Чтите же вашъ родъ; подумайте о томъ, что онъ состоитъ по существу изъ собранія народовъ; что если бы у него были отняты всѣ короли и всѣ философы, то это осталось бы незамѣтнымъ и дѣла бы не пошли отъ этого хуже. Однимъ словомъ, научите вашего воспитанника любить всѣхъ людей, даже тѣхъ, которые унижаютъ ихъ; сдѣлайте такъ, чтобы онъ не помѣщалъ себя ни въ какой классъ, а находилъ себя во всѣхъ: говорите ему о родѣ человѣческомъ съ нѣжностью, даже съ состраданіемъ, но никогда съ презрѣніемъ. Человѣкъ, не безчесть человѣка.
Этими и другими подобными путями, совершенно противоположными избитымъ, слѣдуетъ проникать въ сердце юноши, чтобы возбуждать въ немъ первыя движенія природы, развивать его и распространять на себѣ подобныхъ; прибавлю къ этому, что слѣдуетъ примѣшивать къ этимъ движеніямъ, какъ можно меньше личнаго интереса; главное, не допускать тщеславія, соревнованія, славолюбія
