Ребенокъ, воспитанный соотвѣтственно своему возрасту, одинокъ. Онъ не знаетъ другихъ привязанностей, кромѣ порожденныхъ привычкой; онъ любитъ свою сестру, какъ свои часы, и своего друга, какъ свою собаку. Онъ не сознаетъ своей принадлежности къ какому либо полу, къ какому либо роду: мужчина и женщина одинаково чужды ему; онъ не относитъ къ себѣ ничего изъ того, что они дѣлаютъ или говорятъ; онъ этого не видитъ и не слышитъ или не обрашаетъ на это никакого вниманія; ихъ рѣчи такъ же мало интересуютъ его, какъ ихъ примѣръ; всё это не для него. Это не искусственное заблужденіе, созданное методомъ воспитанія; это природное невѣдѣніе. Наступаетъ время, когда таже природа беретъ на себя заботу просвѣтить своего ученика; и тогда только она дѣлаетъ его способнымъ воспользоваться безъ риска ея уроками. Таковъ принципъ; подробныя правила не входятъ въ мою задачу; а средства, предлагаемыя мною для другихъ цѣлей, могутъ служить образцомъ и для этой.
Хотите внести порядокъ и правильность въ зарождающіяся страсти, удлините періодъ, втеченіе котораго онѣ развиваются, чтобы у нихъ было время упорядочиваться по мѣрѣ зарожденія. Тогда не человѣкъ будетъ распоряжаться ими, а сама природа; вся ваша забота въ томъ, чтобы предоставить ей устраивать свою работу. Если бы вашъ воспитанникъ оставался одинъ, вамъ нечего было бы дѣлать; но всё, что его окружаетъ, воспламеняетъ его воображеніе. Потокъ предразсудковъ увлекаетъ его; чтобы удержать его, приходится толкать его въ противоложномъ направленіи. Нужно, чтобы чувство связывало воображеніе, а разумъ заставлялъ молчать мнѣніе людей. Источникъ всѣхъ страстей—чувствительность; воображеніе опредѣляетъ ихъ направленіе. Всякое существо, которое чувствуетъ свои отношенія, должно испытывать страданіе, когда эти отношенія измѣняются, и когда оно представляетъ себѣ или думаетъ, что представляетъ, наиболѣе подходящія для своей природы. Ошибки воображенія преобразуютъ въ пороки страсти всѣхъ ограниченныхъ существъ, даже ангеловъ, если онѣ у нихъ есть 1): такъ какъ имъ нужно было бы знать природу всѣхъ существъ, чтобы опредѣлить, какія отношенія наиболѣе соотвѣтствуютъ ихъ природѣ.
Итакъ, вотъ сущность всей мудрости человѣческой въ дѣлѣ страстей; 1) сознавать истинныя отношенія человѣка, какъ родовыя, такъ и индивидуальныя; 2) управлять всѣми душевными движеніями соотвѣтственно этимъ отношеніямъ.
Но властенъ ли человѣкъ управлять своими душевными движеніями соотвѣтственно тѣмъ или инымъ отношеніямъ? Безъ сомнѣнія, если онъ властенъ направить свое воображеніе на тотъ или иной предметъ или сообщить ему ту или иную привычку. Къ тому же дѣло идетъ здѣсь не столько о томъ, что человѣкъ можетъ сдѣлать съ собою, сколько о томъ, что мы можемъ сдѣлать съ своимъ воспитанникомъ посредствомъ выбора обстоятельствъ, въ которыя помѣщаемъ его. Изложить средства, способные удержать его въ порядкѣ природы, значитъ также разсказать, какимъ образомъ онъ можетъ выйти изъ него.
1) Въ рукописи Эмиля стояло: «если они есть». (Фр. изд.).
