Наше истинное образованіе есть изученіе условій человѣческаго существованія. Тотъ изъ насъ, кто наилучше умѣетъ переносить добро и зло этой жизни, тотъ, по моему мнѣнію, наилучше воспитанъ; отсюда слѣдуетъ, что истинное воспитаніе состоитъ не столько въ наставленіяхъ, сколько въ упражненіяхъ. Мы начинаемъ учиться, начиная жить; наше воспитаніе начинается вмѣстѣ съ нами; нашъ первый наставникъ наша кормилица. Поэтому слово воспитаніе (education) имѣло у древнихъ другой смыслъ, котораго мы уже не придаемъ ему: оно означало вскармливаніе. Еducit obstetrix — говоритъ Варронъ — educat nutrix, instituit paedagogus, docet magister 1). Такимъ образомъ воспитаніе (education), наставленіе (institution), обученіе (instruction) — три такія же различные по своей цѣли вещи, какъ гувернантка, наставникъ и учитель. Но эти различія плохо понимаются; и, чтобы быть хорошо поведеннымъ, ребенокъ долженъ слѣдовать только за однимъ руководителемъ.
Итакъ нужно обобщить наши взгляды, и принимать въ соображеніе въ нашемъ ученикѣ отвлеченнаго человѣка, человѣка, подвергающагося всѣмъ случайностямъ человѣческой жизни. Если бы люди родились прикованными къ почвѣ извѣстной страны, если бъ одно и то же время года длилось цѣлый годъ. если бъ каждый оставался при своей судьбѣ, не имѣя возможности измѣнить её, то установившаяся практика была бы хороша въ извѣстныхъ отношеніяхъ; ребенокъ, воспитанный для своего состоянія, никогда не покидая его, не могъ бы подвергнуться неудобствомъ другого состоянія. Но, въ виду подвижности дѣлъ человѣческихъ, въ виду безпокойнаго и неугомоннаго духа этого вѣка, ниспровергающаго всё въ каждомъ поколѣніи, можно ли придумать болѣе безумный методъ, чѣмъ воспитаніе ребенка съ такимъ разечетомъ, будто ему никогда не придется выходить изъ комнаты, будто онъ долженъ остаться навсегда въ кругу своихъ людей? Если несчастный ступитъ шагъ на землѣ, если онъ спуститься на одну ступень, онъ погибъ. Это не значитъ научить его переносить бѣду; это значитъ пріучить его чувствовать её.
Думаютъ только о сохраненіи своего ребенка; этого недостаточно; надо научить его сохранять себя, ставъ человѣкомъ, выносить удары судьбы, пренебрегать обиліемъ и нищетой, жить, если понадобится, среди исландскихъ льдовъ или на горючихъ скалахъ Мальты. Принимайте какія угодно предосторожности, чтобы уберечь его отъ смерти, умереть ему все-таки придется: и хотя бы его смерть не явилась результатомъ вашихъ заботъ, онѣ тѣмъ не менѣе остаются неразумными. Не въ томъ дѣло, чтобы помѣшать ему умереть, а въ томъ, чтобы заставить его жить. Жить не значитъ дышать, это значитъ дѣйствовать; это значитъ пользоваться нашими органами, нашими чувствами, нашими способностями, всѣми частями насъ самихъ, дающими намъ чувство нашего существованія. Не тотъ человѣкъ всѣхъ больше жилъ, который насчитываетъ наибольшее число лѣтъ, а тотъ, который всѣхъ больше чувствовалъ жизнь. Иной сходитъ въ могилу ста лѣтъ, а умеръ, едва родившись. Лучше бы было ему умереть въ молодости, но проживши хоть этотъ періодъ.
1) „Non. Marcell“. „Выводитъ повивальная бабка, вскармливаетъ (educat) кормилица, воспитываетъ педагогъ, учитъ учитель“.
