торопливой индукціи, такъ какъ привыкъ видѣть, что маленькіе предметы движутся предпочтительно передъ большими, а облака ему кажутся гораздо больше луны, разстояніе которой онъ не можетъ опредѣлить. Когда онъ смотритъ съ плывущаго судна на довольно далекій берегъ, то впадаетъ въ противоположную ошибку и ему кажется, что бѣжитъ берегъ, такъ какъ, не чувствуя своего движенія, онъ смотритъ на судно, море или рѣку и весь свой горизонтъ, какъ на одно неподвижное цѣлое, причемъ бѣгущій берегъ кажется ему только частью этого цѣлаго.
Когда ребенокъ въ первый разъ видитъ палку, до половины погруженную въ воду, онъ видитъ ее сломанной: ощущеніе это истинное и не перестало бы имъ быть, если бъ даже мы не знали причины этого явленія. Итакъ, если вы спрашиваете у него, что онъ видитъ, онъ отвѣчаетъ: сломанную палку, и говоритъ правду, такъ какъ несомнѣнно у него есть ощущеніе сломанной палки. Но когда, обманутый своимъ сужденіемъ, онъ заходитъ дальше и, не ограничиваясь утвержденіемъ, что видитъ сломанную палку, утверждаетъ кромѣ того, что то, что онъ видитъ, есть дѣйствительно сломанная палка, онъ говоритъ неправду. Почему же? Потому что тогда онъ становится активнымъ. И судитъ уже не на основаніи наблюденія, а на основаніи индукціи, утверждая то, чего не чувствуетъ, а именно; что сужденіе, доставленное ему однимъ чувствомъ, будетъ подтверждено другимъ.
Такъ какъ всѣ наши ошибки вытекаютъ изъ нашихъ сужденій, то ясно, что если бы намъ никогда не представлялось надобности судить, то не было бы надобности и учиться; намъ никогда не случалось бы ошибаться; мы были бы счастливѣе съ нашимъ невѣжествомъ, чѣмъ можемъ быть съ нашимъ знаніемъ. Кто же станетъ отрицать, что ученые знаютъ тысячи истинныхъ вещей, которыхъ никогда не будутъ знать невѣжды? Но ближе ли отъ этого ученые къ истинѣ? Совершенно наоборотъ, они удаляются отъ нея, подвигаясь впередъ, такъ какъ тщеславіе сужденій преуспѣваетъ еще быстрѣе, чѣмъ просвѣщеніе, вслѣдствіе чего каждая истина, которой они научаются, является въ сопровожденіи сотни ложныхъ сужденій. До очевидности ясно, что ученыя общества Европы только публичныя школы лжи; и ужъ конечно Академія Наукъ дѣлаетъ больше ошибокъ, чѣмъ цѣлый народъ Гуроновъ.
Такъ какъ, чѣмъ больше люди знаютъ, тѣмъ больше они ошибаются, то единственное средство избѣжать заблужденія есть невѣжество. Не судите, и вы не будете судить ложно. Это урокъ природы, какъ и разума. Внѣ весьма немногочисленныхъ и весьма ощутительныхъ непосредственныхъ отношеній между вещами и нами, мы естественно питаемъ глубокое равнодушіе ко всему остальному. Дикарь, не сдѣлаетъ шага, чтобъ посмотрѣть дѣйствіе прекраснѣйшей машины и всѣ чудеса электричества. Какое мнѣ дѣло? вотъ самая обычная фраза въ устахъ невѣжды, и самая приличная въ устахъ мудреца.
Но къ сожалѣнію эта фраза больше не годится для насъ. Намъ до всего есть дѣло съ тѣхъ поръ, какъ мы отъ всего зависимъ; и наше любопытство по необходимости расширяется вмѣстѣ съ нашими потребностями. Вотъ почему я нахожу огромное любопытство у фи-
