разговаривающимъ какую-то великую тайну. «Ахъ ты, моя милая птичка! Да, да! Какъ поживаешь? Рата-та-та!» — съ такими фразами вмѣшивался онъ въ разговоры взрослыхъ людей.
Мой скворчикъ вообще не былъ пугливъ и не боялся никакого шума; его клѣтку можно было переносить и ставить куда угодно, и онъ оставался совершенно спокойнымъ. Но однажды онъ сильно перепугался. Какъ-то разъ, утромъ, копошившись на окнѣ моей комнаты, онъ вдругъ пронзительно вскрикнулъ и, бросившись ко мнѣ, забился подъ подушку дивана, на которомъ я сидѣла, при чемъ трясся всѣмъ тѣломъ, какъ будто насталъ его послѣдній часъ. Подойдя къ окну, я увидела, что причиной такого сильнаго испуга моей милой птицы былъ не кто иной, какъ большая цапля, покинувшая находившееся неподалеку отъ нашего дома озеро и описывавшая высоко въ воздухѣ большіе круги. Только инстинктъ могъ внушить моему скворчику этотъ страхъ передъ большою летящею птицей, и этотъ случай прекрасно доказываетъ, что хотя искусственное воспитаніе во многомъ обогащаетъ духовныя способности животнаго, но оно все-таки не въ состояніи заглушить естественныхъ, прирожденныхъ склонностей.
Повидимому, скворцы обладаютъ весьма недюжинными умственными способностями; по крайней мѣрѣ, у моего скворчика онѣ не разъ проявлялись весьма ярко. Такъ, напримѣръ, уронитъ онъ, бывало, на песокъ кусочекъ мяса и тотчасъ же подниметъ, снесетъ его въ свою питейку, выполощетъ въ водѣ и только уже тогда скушаетъ. Такимъ же образомъ онъ размачивалъ въ водѣ и сильно обсохшіе кусочки мяса. А его искусное открываніе дверецъ у клѣтки? — вѣдь оно требовало весьма не малой наблюдательности и сообразительности.
Лѣтомъ слѣдующаго года раздобыла я парочку молодыхъ скворчатъ. Они были посажены въ клѣтку неподалеку отъ моего желтоносаго друга. Я надѣялась, что онъ приметъ на себя роль ихъ воспитателя и тѣмъ облегчитъ мнѣ трудъ ухаживанія за ними. Но не тутъ-то было! Мой скворчикъ, очевидно, приревновалъ новыхъ пришельцевъ — сдѣлался угрюмымъ и совсѣмъ замолкъ. Опасаясь, чтобы мой любимецъ не разучился говорить, я вынуждена была рѣшиться удалить своихъ новыхъ питомцевъ. Несмотря на это, прошла еще добрая недѣля, пока онъ не переложилъ гнѣвъ свой на милость — пересталъ упрямиться и началъ снова болтать.
Болѣе пяти лѣтъ этотъ милый скворушка былъ истиннымъ членомъ нашей семьи и постояннымъ источникомъ нашей радости и забавъ. Признаюсь, мнѣ всегда бывало больно подумать, что онъ долженъ же когда-нибудь состарѣться и ослабѣть, что наступитъ время, когда я уже не буду больше слышать его веселой болтовни, не буду имѣть подлѣ себя моего вѣчно-бодраго и веселаго товарища. Но, — увы! — это время было ближе, чѣмъ я предполагала. И теперь мнѣ остается еще лишь разсказать, какимъ образомъ я лишилась моего дорогого скворчика…
Въ одной изъ комнатъ, въ которую мой скворчикъ могъ иногда попадать, находился небольшой акваріумъ, до половины наполненный водой, густо заросшею разными водяными растениями. Уходя завтракать, я оставила скворчика въ моей комнатѣ, приготовивъ для него предварительно ванну въ упомянутой уже стеклянной плошкѣ. Вернувшись, я долго не могла найти моего плутишку, и приготовленная для него ванна оказалась нетронутою. Я звала его, искала и, наконецъ, нашла… мертваго и окоченѣлаго, плававшаго на поверхности воды упомянутаго акваріума… Вѣроятно, искушеніе покупаться въ акваріумѣ было слишкомъ велико, — онъ вскочилъ въ него и, несомнѣнно,
разговаривающим какую-то великую тайну. «Ах ты, моя милая птичка! Да, да! Как поживаешь? Рата-та-та!» — с такими фразами вмешивался он в разговоры взрослых людей.
Мой скворчик вообще не был пуглив и не боялся никакого шума; его клетку можно было переносить и ставить куда угодно, и он оставался совершенно спокойным. Но однажды он сильно перепугался. Как-то раз, утром, копошившись на окне моей комнаты, он вдруг пронзительно вскрикнул и, бросившись ко мне, забился под подушку дивана, на котором я сидела, причём трясся всем телом, как будто настал его последний час. Подойдя к окну, я увидела, что причиной такого сильного испуга моей милой птицы был не кто иной, как большая цапля, покинувшая находившееся неподалеку от нашего дома озеро и описывавшая высоко в воздухе большие круги. Только инстинкт мог внушить моему скворчику этот страх перед большою летящею птицей, и этот случай прекрасно доказывает, что хотя искусственное воспитание во многом обогащает духовные способности животного, но оно всё-таки не в состоянии заглушить естественных, прирождённых склонностей.
По-видимому, скворцы обладают весьма недюжинными умственными способностями; по крайней мере, у моего скворчика они не раз проявлялись весьма ярко. Так, например, уронит он, бывало, на песок кусочек мяса и тотчас же поднимет, снесёт его в свою питейку, выполощет в воде и только уже тогда скушает. Таким же образом он размачивал в воде и сильно обсохшие кусочки мяса. А его искусное открывание дверец у клетки? — ведь оно требовало весьма немалой наблюдательности и сообразительности.
Летом следующего года раздобыла я парочку молодых скворчат. Они были посажены в клетку неподалеку от моего желтоносого друга. Я надеялась, что он примет на себя роль их воспитателя и тем облегчит мне труд ухаживания за ними. Но не тут-то было! Мой скворчик, очевидно, приревновал новых пришельцев — сделался угрюмым и совсем замолк. Опасаясь, чтобы мой любимец не разучился говорить, я вынуждена была решиться удалить своих новых питомцев. Несмотря на это, прошла ещё добрая неделя, пока он не переложил гнев свой на милость — перестал упрямиться и начал снова болтать.
Более пяти лет этот милый скворушка был истинным членом нашей семьи и постоянным источником нашей радости и забав. Признаюсь, мне всегда бывало больно подумать, что он должен же когда-нибудь состариться и ослабеть, что наступит время, когда я уже не буду больше слышать его весёлой болтовни, не буду иметь подле себя моего вечно бодрого и весёлого товарища. Но, — увы! — это время было ближе, чем я предполагала. И теперь мне остаётся ещё лишь рассказать, каким образом я лишилась моего дорогого скворчика…
В одной из комнат, в которую мой скворчик мог иногда попадать, находился небольшой аквариум, до половины наполненный водой, густо заросшею разными водяными растениями. Уходя завтракать, я оставила скворчика в моей комнате, приготовив для него предварительно ванну в упомянутой уже стеклянной плошке. Вернувшись, я долго не могла найти моего плутишку, и приготовленная для него ванна оказалась нетронутою. Я звала его, искала и, наконец, нашла… мёртвого и окоченелого, плававшего на поверхности воды упомянутого аквариума… Вероятно, искушение покупаться в аквариуме было слишком велико, — он вскочил в него и, несомненно,
