ющуюся отъ другихъ лачугъ улицы только фотографіями ярмарочныхъ знаменитостей, придѣланными къ стѣнамъ. Надъ ареной, усыпанной корой, древесными опилками, смолистый запахъ которыхъ смѣшивается съ запахомъ человѣческихъ испареній, развѣшаны шары и гири. Сквозь темный и рыжеватый паръ, едва побѣждаемый коптящей керосиновой лампою, я различаю обычныхъ посѣтителей этого мѣста, большею частью, учениковъ изъ мастерскихъ, собравшихся въ большомъ количествѣ по случаю субботы. Я вижу, какъ они раздѣваются по угламъ съ красивыми дрожащими жестами: они выходятъ изъ своихъ нарядовъ, точно бабочки изъ своихъ куколокъ, и молочный оттѣнокъ ихъ тѣла заставляетъ думать о половинкахъ орѣховъ, вынутыхъ изъ скорлупы. Среди нихъ есть обнаженные до пояса; другіе остаются только въ традиціонныхъ подштаникахъ. Большинство изъ нихъ толкается и дурачится въ спутанныхъ группахъ. Ихъ странныя движенія напоминаютъ забавы молодыхъ собакъ, которыя слегка кусаются и фыркаютъ. Они отдаются страстному желанію двигаться: они радуются упругости своихъ мускуловъ; можно было бы сказать, что они не знаютъ, что надо продѣлать, чтобы утолить свою жажду дѣятельности; они схватываются на кулачки, наудачу держатъ другъ друга, точно ловкіе гимнасты. И наряду съ усиленнымъ дыханіемъ, потомъ, воздухъ наполняется также возгласами, окликами и призывами.
ющуюся от других лачуг улицы только фотографиями ярмарочных знаменитостей, приделанными к стенам. Над ареной, усыпанной корой, древесными опилками, смолистый запах которых смешивается с запахом человеческих испарений, развешаны шары и гири. Сквозь темный и рыжеватый пар, едва побеждаемый коптящей керосиновой лампою, я различаю обычных посетителей этого места, большею частью, учеников из мастерских, собравшихся в большом количестве по случаю субботы. Я вижу, как они раздеваются по углам с красивыми дрожащими жестами: они выходят из своих нарядов, точно бабочки из своих куколок, и молочный оттенок их тела заставляет думать о половинках орехов, вынутых из скорлупы. Среди них есть обнаженные до пояса; другие остаются только в традиционных подштанниках. Большинство из них толкается и дурачится в спутанных группах. Их странные движения напоминают забавы молодых собак, которые слегка кусаются и фыркают. Они отдаются страстному желанию двигаться: они радуются упругости своих мускулов; можно было бы сказать, что они не знают, что надо проделать, чтобы утолить свою жажду деятельности; они схватываются на кулачки, наудачу держат друг друга, точно ловкие гимнасты. И наряду с усиленным дыханием, потом, воздух наполняется также возгласами, окликами и призывами.
