немного поблекшихъ отъ употребленія трубки, но, въ особенности, ѣдкаго табаку, этихъ губъ, которыя раздвигаются чтобы показать красивые зубы волчатъ! Я ощутилъ невыразимое удовольствіе, видя, какъ смягчилось выраженіе такихъ жестокихъ и угрюмыхъ физіономій, какъ лица Бюгютта и Кампернульи; или такихъ насмѣшливыхъ и наглыхъ лицъ, какъ у Турламэна и Зволю; или такого пугливаго и трепещущаго лица, какъ у маленькаго Палюля. Но еще чувствовалась нѣкоторая частица злопамятности, досады въ томъ, какъ эти соціальные отверженцы давали себя приласкать перебѣжчику изъ лагеря ихъ преслѣдователей; переглядываясь, они, казалось, говорили другъ другу: «все это не слишкомъ ли хорошо, чтобы этому повѣрить? Но нѣтъ, это не дурной человѣкъ, въ концѣ концовъ! Мы передѣлаемъ его на нашъ образецъ. Можетъ быть, удастся что нибудь извлечь изъ него!»
Они должны были только подвергнуть меня испытанію. Я отдавался въ ихъ власть, я становился словно ихъ подданнымъ: «вашъ, на всю жизнь!» бормоталъ я, съ переполненнымъ сердцемъ. Слова или безмолвіе. Все равно. Жизнь или неподвижность. Что хотите. Главное для меня — ваше присутствіе. Переходите къ вашимъ занятіямъ. Не обращайте на меня вниманія. Я не хочу быть нескромнымъ или непрошеннымъ гостемъ. Я прошу только дать мнѣ возможность
немного поблекших от употребления трубки, но, в особенности, едкого табаку, этих губ, которые раздвигаются чтобы показать красивые зубы волчат! Я ощутил невыразимое удовольствие, видя, как смягчилось выражение таких жестоких и угрюмых физиономий, как лица Бюгютта и Кампернульи; или таких насмешливых и наглых лиц, как у Турламэна и Зволю; или такого пугливого и трепещущего лица, как у маленького Палюля. Но еще чувствовалась некоторая частица злопамятности, досады в том, как эти социальные отверженцы давали себя приласкать перебежчику из лагеря их преследователей; переглядываясь, они, казалось, говорили друг другу: «все это не слишком ли хорошо, чтобы этому поверить? Но нет, это не дурной человек, в конце концов! Мы переделаем его на наш образец. Может быть, удастся что нибудь извлечь из него!»
Они должны были только подвергнуть меня испытанию. Я отдавался в их власть, я становился словно их подданным: «ваш, на всю жизнь!» бормотал я, с переполненным сердцем. Слова или безмолвие. Все равно. Жизнь или неподвижность. Что хотите. Главное для меня — ваше присутствие. Переходите к вашим занятиям. Не обращайте на меня внимания. Я не хочу быть нескромным или непрошенным гостем. Я прошу только дать мне возможность
