ихъ, какъ самое незамѣтное дуновеніе вѣтра приводитъ въ движеніе тополя? Они подходили ко мнѣ осторожно, какъ собаки безъ хозяина, съ которыми заговорили ласковымъ голосомъ. Смотря имъ въ глаза, я пригласилъ ихъ отправиться со мною въ ихъ любимый кабачекъ, чтобы, какъ я сказалъ, сойтись съ ними ближе, за стаканомъ вина, и доказать имъ искренность моихъ чувствъ. Послѣ того, какъ они посовѣтовались между собою одну минутку, выбирая кабачекъ, такъ какъ подобныхъ учрежденій было достаточно въ этихъ краяхъ, они кончили тѣмъ, что указали мнѣ одинъ, на углу двухъ маленькихъ улицъ. Я спросилъ можжевеловой водки, которую мы роспили у конторки. При первой круговой рюмкѣ мои весельчаки выказывали себя еще осторожными, но ледъ растаялъ, когда я спросилъ еще водки. Значитъ, это было серьезно? Я имъ довѣрялъ? Мы чокались, и самый высокій, тотъ, который надъ ними командовалъ, предложилъ сѣсть, чтобы удобзѣе было бесѣдовать, и мы разсѣлись, какъ старые пріятели. Они быстро освоились со мною, охваченные этою потребностью выраженія своихъ чувствъ и общенія, которая характеризуетъ самыя низшія существа. Они наперерывъ приближались ко мнѣ, устраивались возлѣ меня или напротивъ, держали свои локти, свои колѣна возлѣ моихъ. Ихъ дыханіе щекотало мнѣ затылокъ и уши. Языки развязались; они говорили почти всѣ за-
их, как самое незаметное дуновение ветра приводит в движение тополя? Они подходили ко мне осторожно, как собаки без хозяина, с которыми заговорили ласковым голосом. Смотря им в глаза, я пригласил их отправиться со мною в их любимый кабачок, чтобы, как я сказал, сойтись с ними ближе, за стаканом вина, и доказать им искренность моих чувств. После того, как они посоветовались между собою одну минутку, выбирая кабачок, так как подобных учреждений было достаточно в этих краях, они кончили тем, что указали мне один, на углу двух маленьких улиц. Я спросил можжевеловой водки, которую мы распили у конторки. При первой круговой рюмке мои весельчаки выказывали себя еще осторожными, но лед растаял, когда я спросил еще водки. Значит, это было серьезно? Я им доверял? Мы чокались, и самый высокий, тот, который над ними командовал, предложил сесть, чтобы удобнее было беседовать, и мы расселись, как старые приятели. Они быстро освоились со мною, охваченные этою потребностью выражения своих чувств и общения, которая характеризует самые низшие существа. Они наперерыв приближались ко мне, устраивались возле меня или напротив, держали свои локти, свои колена возле моих. Их дыхание щекотало мне затылок и уши. Языки развязались; они говорили почти все за-
