зеи служатъ прибѣжищемъ и теплымъ угломъ для шатающихся, дрожащихъ и дурно одѣтыхъ людей. Развѣ не трогательно это гостепріимство храмовъ искусства, предоставляемое этимъ несчастнымъ? Развѣ мои бѣдняки, чувствуя себя охваченными равномѣрной и легкой теплотой, царящей въ этомъ мѣстѣ, подъ ласкающимъ теченіемъ воздуха, рвущимся изъ отверстій отдушинъ и проникающимъ сквозь ихъ лохмотья и вдоль ихъ ногъ, точно щекотливое ползаніе ихъ паразитовъ, не поддались бы мало-по-малу прелести и обаянію этихъ вѣковъ, полныхъ шедевровъ?
Я размышлялъ объ этомъ недавно въ музеѣ современнаго искусства, куда я забрелъ вслѣдъ за толпою учениковъ изъ мастерской. Старшій изъ нихъ служилъ имъ проводникомъ изъ залы въ залъ, почти не давая имъ времени, чтобы бросить взглядъ на историческія картины, и желая привести ихъ скорѣе къ нагимъ фигурамъ, которыя они словно поглощали своими острыми взглядами… Иногда такъ они веселились, что, подталкивая другъ друга, бросались на знаменитый красный бархатъ дивановъ, которому они причиняли какъ бы оскорбительное прикосновеніе дурнымъ бархатомъ, надѣтымъ на нихъ. Служители музея, которые наблюдали за ними съ высокомѣрнымъ видомъ, и послѣобѣденный отдыхъ которыхъ былъ нарушенъ ихъ бурнымъ вторженіемъ, приказывали имъ много разъ, подъ
зеи служат прибежищем и теплым углом для шатающихся, дрожащих и дурно одетых людей. Разве не трогательно это гостеприимство храмов искусства, предоставляемое этим несчастным? Разве мои бедняки, чувствуя себя охваченными равномерной и легкой теплотой, царящей в этом месте, под ласкающим течением воздуха, рвущимся из отверстий отдушин и проникающим сквозь их лохмотья и вдоль их ног, точно щекотливое ползание их паразитов, не поддались бы мало-помалу прелести и обаянию этих веков, полных шедевров?
Я размышлял об этом недавно в музее современного искусства, куда я забрел вслед за толпою учеников из мастерской. Старший из них служил им проводником из залы в зал, почти не давая им времени, чтобы бросить взгляд на исторические картины, и желая привести их скорее к нагим фигурам, которые они словно поглощали своими острыми взглядами… Иногда так они веселились, что, подталкивая друг друга, бросались на знаменитый красный бархат диванов, которому они причиняли как бы оскорбительное прикосновение дурным бархатом, надетым на них. Служители музея, которые наблюдали за ними с высокомерным видом, и послеобеденный отдых которых был нарушен их бурным вторжением, приказывали им много раз, под
