Еще одно: я ненавижу переворотъ, который стоилъ бы намъ перемѣны режима. Я нахожу этихъ буржуа, какими бы раздражающими они ни были однако, необходимыми для моихъ эстетическихъ потребностей, въ томъ смыслѣ, что они служатъ контрастомъ для моихъ чудныхъ босяковъ. Эта дурная порода поддерживаетъ въ очень художественной формѣ, благодаря своей спѣси, своему презрѣнію, вымогательствамъ, всевозможнымъ измѣнамъ, мой превосходный народъ, ходящій въ рубищахъ, моихъ нищихъ, любимцевъ поэтовъ, святыхъ, даже боговъ, которыми прикрываются ваши западныя учрежденія и ваше христіанство. Во мнѣ нѣтъ никакихъ чертъ поджигателя. Я даже объявляю себя консерваторомъ, подобно вашимъ худшимъ реакціонерамъ; но совсѣмъ изъ другихъ мотивовъ, изъ діаметрально имъ противоположныхъ доводовъ.
И вотъ главный изъ этихъ доводовъ: я считаю равными себѣ только существа, необыкновенно утонченныя, членовъ избраннаго меньшинства, художниковъ, и ультра-чувствительныхъ мыслителей, трагическія и великодушныя сердца, абсолютныхъ аристократовъ, извлекшихъ изъ глубины науки, философіи и эстетики правила жизни и личные взгляды, — но увы, этихъ равныхъ себѣ людей я встрѣчаю только въ ихъ произведеніяхъ. Я поддерживаю все же письменное знакомство съ тѣми изъ нихъ, которые являются моими современниками. Съ дру-
Еще одно: я ненавижу переворот, который стоил бы нам перемены режима. Я нахожу этих буржуа, какими бы раздражающими они ни были однако, необходимыми для моих эстетических потребностей, в том смысле, что они служат контрастом для моих чудных босяков. Эта дурная порода поддерживает в очень художественной форме, благодаря своей спеси, своему презрению, вымогательствам, всевозможным изменам, мой превосходный народ, ходящий в рубищах, моих нищих, любимцев поэтов, святых, даже богов, которыми прикрываются ваши западные учреждения и ваше христианство. Во мне нет никаких черт поджигателя. Я даже объявляю себя консерватором, подобно вашим худшим реакционерам; но совсем из других мотивов, из диаметрально им противоположных доводов.
И вот главный из этих доводов: я считаю равными себе только существа, необыкновенно утонченные, членов избранного меньшинства, художников, и ультрачувствительных мыслителей, трагические и великодушные сердца, абсолютных аристократов, извлекших из глубины науки, философии и эстетики правила жизни и личные взгляды, — но увы, этих равных себе людей я встречаю только в их произведениях. Я поддерживаю все же письменное знакомство с теми из них, которые являются моими современниками. С дру-
