выброшенный на мостовую, гдѣ онъ былъ подобранъ и переданъ отъ одного голоса къ другому, изъ одного уха въ другое, просвистанъ, повторенъ, переложенъ, исчерпанъ, какъ кончикъ сигары, который мальчишки передаютъ изъ устъ въ уста.
Но когда поетъ его мой любимецъ, мнѣ кажется, я не слыхалъ ничего лучшаго.
Между тѣмъ, онъ снялъ свою куртку и вѣшаетъ ее лѣниво на ручки сосѣдняго креста. Сейчасъ, когда онъ окончитъ, онъ будетъ спѣшить пить и наброситъ свою куртку на плечо, нежелая тратить времени на то, чтобы продѣть ее въ рукава; этотъ жестъ я люблю, какъ всѣ жесты!
Передъ тѣмъ, какъ приступить къ дѣлу, онъ вынимаетъ изъ сумки кусокъ хлѣба, который онъ усердно кусаетъ красивыми зубами; очень быстро онъ доходитъ до конца. Онъ вытягивается, беретъ лопату, начинаетъ работать и напѣвать, со ртомъ, еще полнымъ отъ послѣдняго куска. Онъ гнетъ иногда немного свою поясницу и переваливается, углубляя конецъ лопаты въ землю; онъ складываетъ ногу, опуская ее на свой инструментъ, чтобы заставить его лучше войти въ землю, затѣмъ притягиваетъ къ себѣ лопату и бросаетъ землю на гробъ съ глухимъ шумомъ. Послѣ того, какъ онъ набросалъ достаточно земли, чтобы покрыть крышку, онъ останавливается и молчитъ. Ему жарко, онъ вспотѣлъ, его охватываетъ лѣнь. Чувствуетъ ли онъ тягостную те-
выброшенный на мостовую, где он был подобран и передан от одного голоса к другому, из одного уха в другое, просвистан, повторен, переложен, исчерпан, как кончик сигары, который мальчишки передают из уст в уста.
Но когда поет его мой любимец, мне кажется, я не слыхал ничего лучшего.
Между тем, он снял свою куртку и вешает ее лениво на ручки соседнего креста. Сейчас, когда он окончит, он будет спешить пить и набросит свою куртку на плечо, не желая тратить времени на то, чтобы продеть ее в рукава; этот жест я люблю, как все жесты!
Перед тем, как приступить к делу, он вынимает из сумки кусок хлеба, который он усердно кусает красивыми зубами; очень быстро он доходит до конца. Он вытягивается, берет лопату, начинает работать и напевать, со ртом, еще полным от последнего куска. Он гнет иногда немного свою поясницу и переваливается, углубляя конец лопаты в землю; он складывает ногу, опуская ее на свой инструмент, чтобы заставить его лучше войти в землю, затем притягивает к себе лопату и бросает землю на гроб с глухим шумом. После того, как он набросал достаточно земли, чтобы покрыть крышку, он останавливается и молчит. Ему жарко, он вспотел, его охватывает лень. Чувствует ли он тягостную те-
