своими товарищами, возбуждалъ неповиновеніе, держалъ себя, какъ дьяволенокъ, совершалъ шалости за шалостями.
Съ минуты его возвращенія, опекуны все еще ждали отъ него какого-нибудь проявленія нѣжности. Онъ скрывался отъ нихъ, стремился говорить съ ними только, когда его спрашивали, и пользовался всѣми случаями, чтобы избѣгнуть ихъ общества. Если онъ не запирался въ своей комнатѣ, онъ шалилъ на улицѣ, или же, что сильнѣе всего возмущало г-на и г-жу Добузье, онъ охотно «связывался», какъ они говорили, съ рабочими ихъ фабрики. Я, представитель демократическаго теченія въ парламентѣ, родившійся въ комнатѣ за лавкой совсѣмъ мелкихъ торговцевъ свѣжею рыбою, въ глубинѣ переулка, сосѣдняго съ рыбнымъ рынкомъ, я вовсе не раздѣлялъ точки зрѣнія моихъ хозяевъ по поводу удовольствія, которое Лоранъ получалъ отъ общества ихъ честныхъ рабочихъ.
Когда онъ снова появился за столомъ, умытый и подчистившійся, я старался вступить съ нимъ въ разговоръ. Онъ неохотно отвѣчалъ мнѣ; но во время нашей слѣдующей встрѣчи онъ словно растаялъ, и мнѣ удалось приручить его, когда онъ возвращался въ коллэжъ. Я снова встрѣтился съ нимъ во время слѣдующихъ каникулъ. Мальчикъ превратился въ сильнаго юношу. Его наклонности совсѣмъ не измѣнились. Онъ избѣгалъ по-прежнему членовъ своей семьи и
своими товарищами, возбуждал неповиновение, держал себя, как дьяволенок, совершал шалости за шалостями.
С минуты его возвращения, опекуны все еще ждали от него какого-нибудь проявления нежности. Он скрывался от них, стремился говорить с ними только, когда его спрашивали, и пользовался всеми случаями, чтобы избегнуть их общества. Если он не запирался в своей комнате, он шалил на улице, или же, что сильнее всего возмущало г-на и г-жу Добузье, он охотно «связывался», как они говорили, с рабочими их фабрики. Я, представитель демократического течения в парламенте, родившийся в комнате за лавкой совсем мелких торговцев свежею рыбою, в глубине переулка, соседнего с рыбным рынком, я вовсе не разделял точки зрения моих хозяев по поводу удовольствия, которое Лоран получал от общества их честных рабочих.
Когда он снова появился за столом, умытый и подчистившийся, я старался вступить с ним в разговор. Он неохотно отвечал мне; но во время нашей следующей встречи он словно растаял, и мне удалось приручить его, когда он возвращался в коллэж. Я снова встретился с ним во время следующих каникул. Мальчик превратился в сильного юношу. Его наклонности совсем не изменились. Он избегал по-прежнему членов своей семьи и
